Подле Лысого сидел, откинувшись к стене, худощавый, но, похоже, весь свитый из жгутов тугих мускулов мужчина, кавказец по внешнему облику, с досиня выбритым лицом и горящими черными глазами. Выплюнув дотлевший окурок, повелительно обратился к Максиму:
– Сними тужурку!
Опасаясь очередного розыгрыша, тот не шевельнулся, растерянно заморгал.
– Сними, – кивнул Лысый.
– Ух и ах! – опять поспешил обскакать всех Картуз-набекрень. – Я же говорил: детсад!
– Покажи мускулы, – продолжал распоряжаться кавказец. – Засучи рукава!
Максим чуть приподнялся, но тут же сел обратно. Где-то он читал, что в старину крестьяне, покупая на базаре лошадь, – вот так же старательно и обстоятельно оглядывали, общупывали, испытывали ее. Теперь ему прикажут открыть рот.
– Ну-ка, Чуб, пощупай!
Старообразный старатель с морщинистым лицом, сутулясь, подошел к Максиму и через рубашку небрежно, но цепко сжал его руку.
– Ничего нету. Одна вода.
– Если не можешь управиться на технике, должен хоть обладать крепкими мышцами, – почти без акцента высказал свое мнение кавказец. – Не так ли?
– Так, так! – подтвердили артельщики.
– Ну, вот так, сам все слыхал, товарищ Белов, – Лысый опустил глаза.
С курткой под мышкой, багровый от стыда и позора, Максим не помнил, как очутился на улице…
День прошел в напрасных поисках работы. Всюду, куда он ни обращался, в его услугах не нуждались. Подсобным рабочим в магазине не захотел стать он сам.
В гостиницу приплелся поздно вечером.
– Ну что? – встретила его тетя Нюра.
– Н-нет…
– У Журбы не был?
Не зная, кто такой Журба, Максим посмотрел на нее вопросительно.
– Да у бригадира старателей, на Набережной.
– А-а, это у Лысого, что ли? – машинально провел ладонью по макушке. – Был.
– Что он говорит?
– Им требуется бульдозерист или механик.
– А в простом рабочем они разве не нуждаются?
– Говорят, у меня мускулов маловато, – смутившись, вынужден был признаться.
– Ну и что?
Максим с деланно-беззаботным видом неопределенно махнул рукой.
– Ладно, иди умойся и прочее. В седьмой комнате койка освободилась. Твой рюкзак уже отнесла туда. Есть будешь?
– Спасибо, тетя Нюра. Только что поел в столовой. – На этот раз не обманывал.
– Ладно, иди спи. Утром заходь ко мне чай пить.
…За утренней трапезой состоялся следующий решивший судьбу Максима разговор.
– Максимушка, куда ты хочешь устроиться на работу? – Этот вопрос тетя Нюра задавала ему и в первый раз, но почему-то задала и теперь.
– Мыть золото.
– А чего не работать тут, в поселке?
– Нет, тетя Нюра! – замотал головой.
– Как будто там тебя так и ждут не дождутся! Как же: сам Максим Белов из Москвы!
– Хоть и не ждут…
– Ну, тогда вот что, милай, – выложила на стол мощные ручищи. – Сейчас сходим вдвоем!
– Эт-то к-куда? – чуть не поперхнулся.
– К Журбе.
– Что вы, нельзя… Тетя Нюра, лучше я сам!.. Я сам!..
– Не шуми! – Нажав тяжкой рукой на плечо, усадила пытавшегося было вскочить Максима. – Тебе же отказали. А мне не откажут! Пусть только попробуют!
– Тетя Нюра!..
– Кончил еду? – Она решительно сняла передник, кинула его за ширму и, крикнув куда-то в глубину коридора – Глаша! А, Гла-ша! Я скоро вернусь! – легонько подтолкнула Максима, решившего ни за что не идти. – Шагай давай!
Скрепя сердце пришлось плестись. «Ладно, перетерплю несколько позорных минут. Все равно же прогонят», – и успокоился. Лишь бы «казнь» совершилась как можно скорей.
Выйдя на Набережную улицу, тетя Нюра вдруг остановилась и грузно повернулась к понурому спутнику.
