– Пора бы и тебе подумать о своей семье. Ведь скоро тридцать… Неужто бобылем, как дядя Толя, хочешь остаться? У него, поди, и женщин в личной жизни не было. Все какие-то книжки да фантазии, – начала мать свою старую песню.
Она уже несколько лет точит сына за холостяцкую жизнь. Но то девушки его приезжие, приютились у родственников, жить молодой семье негде, а снимать квартиру – не с его институтской зарплатой, то вспыхнувшая было любовь, вернее, интерес, быстро гасла, и он без сожаления искал другую. А теперь, кажется, и денежный вопрос, и квартирный решены, и мать по-своему, по-женски, вновь взялась за старое:
– Мне уже пора внуков воспитывать. Ты старший, с тебя и спрос. Дядя Толя был приспособлен к одинокой жизни. Не то, что ты.
Она, как и все остальные родственники, упрямо называла Анатолия Ивановича дядей Толей, хотя он был ненамного старше ее. Но виделось в нем что-то аристократическое и возвышенное, что придавало в глазах окружающих дополнительные вес, рост и возраст. Так и повелось: «дядя Толя сказал… дядя Толя передал…»
– Мам. Ну вот возьму и на первой встречной женюсь. Сама ведь потом начнешь сердиться на меня. А виновата будешь ты. Все подзуживаеш, – недовольно буркнул Саша. Ему неприятен этот разговор. И чтобы прекратить его, он попытался перейти на новую тему: – Идем на кухню пить чай.
– Некогда. Я ведь и зашла – взять твое постельное белье и рубашки, чтобы постирать. Завтра большую стирку наметила, – захлопотала мать, открывая шкаф и перебирая его одежду и простыни.
– Ма… Да я сам. У дяди Толи все есть. И стиральная машина тоже.
– Вот когда женишься, тогда и прекращу опекать. Ведь надо не только постирать, но и погладить.
– Так ведь и утюг есть… – слабо сопротивлялся Саша.
– Ты все равно не сможешь так, как надо, – категорично вынесла свой вердикт Серафима Сергеевна, складывая в пластиковый пакет отобранные рубашки и белье. – Надеюсь, мать-то познакомишь с будущей невесткой, до того как пойдете расписываться? – вновь улыбнулась, теперь уже с хитринкой, мать.
Она, конечно же, знала о новом романе сына. Валя из солидной состоятельной семьи. Вернее, дочь богатого и влиятельного бизнесмена. Единственная! А где ее мать и остальные родственники? Бог их знает. Да это и не важно.
– Ну конечно же, скажу. Но только по секрету. И лишь тебе, – улыбнулся Саша, закрывая за матерью входную дверь. Но тут же открыл ее вновь и вдогонку крикнул: – В следующий раз не звони! Открывай своим ключом. А если нельзя будет, так… я заблокирую замок.
– Хорошо. Хорошо, – ответила мать, нажимая на кнопку, вызывая лифт.
Александр вернулся в комнату. Посмотрел на часы. Через полчаса надо выезжать на работу. Сегодня выходной. Суббота. Но директор их рекламного агентства попросил его появиться в офисе в пять вечера. То ли планерка, то ли посиделки за чаем и другими напитками с разговорами о современных методах внушения доверчивому обывателю. Да еще, кажется, новый солидный клиент хочет с ним познакомиться.
Но любопытство взяло верх, и Саша решил посмотреть в оставшиеся минуты, что же еще лежит в этом большом, когда-то дорогом портфеле. Две другие папки с пластиковыми файлами. А в них также какие-то бумаги, что и в первой – самой толстой.
– Наверное, продолжение этой истории. И как не надоест?! Уже, кажется, жевано-пережевано… И копий в спорах сломано немерено. И людей погибло под знаменами с крестами или сожжено – если у тех крест немного иной – не сосчитать. А все говорят: «Гуманистическая идея… Торжество правды и доброты…» Вот у кого надо поучиться успешному продвижению своего «товара». У церковников, – усмехнулся Александр. – Анатолия Ивановича можно понять. Это его хобби, работа, призвание – выяснять, кто что сказал, а ему ответили где-то и когда-то тысячу лет, а то и две назад. Он говорил: «Я даю возможность каждому отыскать себя в сумрачной глубине веков». Но мне-то это зачем? Пыль веков вызывает только чих и насморк у современного молодого человека. – Александр вздохнул. – Однако если обещал, надо выполнять! – пристыдил он сам себя.
