Как я спускался, это было уже не так интересно, но сыну своему ещё рассказал одну историю, таам же было. На этом маршруте. Рассказал для науки, ведай и соображай, куды прёсси, дурашёк, как говорил мой тесть.
В институте, у нас на факультете, талантливая, пожилая Галина Ивановна, преподавала скульптуру. Часто была участником на всех выставках и городских и в Москве. Мне и Валентину она любезно разрешала работать с натурой, когда к выставке, очередной готовила работу. Лепили тогда, пожилого военного. И, как то устали, пили чай, она рассказала о своём путешествии по Кавказу. И это самое озеро Рица.
… – Вы же, Коля, знаете моего мужа, Семён Кириллович. Длинный, как складная лестница, до второго этажа. Худой как, будто его забыли покормить вот уже три недели, неет, три месяца и три года…С юмором она дружила, поведала какой он талантливый юрист, как он хорошо водит машину. Но единственное было неудобство этой черепашки – он с трудом мог её оседлать, – приходилось сгибаться, как он сам говорил и хохотал, сгибаться в три погибели, что бы хоть как -нибудь, устроить свой сухой зад на сидение этого агрегуя, как он сам дразнил этого Москвича, пережиток бурного строительства Советского автомобилестроения. Это был даже не горбатый Запорожец, – это чудо Москвич, гордость Страны Советов тех времён… был Москвич…401, с… фанерными, дверцами и тряпочной крышей. И, когда он почти сидел внутрях, этого чуда, крыша напоминала, цыганский шатёр того времени, со сферическим потолком. И, вот мы на этом шедевре, наших дизайнеров- конструкторов, рванули на Кавказ. Не очень долго, и не очень коротко мы остановились около развилки, где было обозначено, что совсем недалеко это самое озеро. Мимо проходили зевки, и просто отдыхающие, пальцами не вертели на своих головах, но улыбались ласково, явно выражая соболезнование. Потом оказалось и.
И, не зря.
… Мы сначала пешком прошли два поворота, вернулись, Семён Кириллович сыграл роль складного ножика, втиснул себя – раскладную лестницу, и заскрипели пружинки. Голова его, как всегда изобразила крышу палатки с овальным потолком, ну не дать не взять- купол Крымской астрофизической обсерватории… дал газу и, мы рванули со скоростью, ослика… рррвануулиии, в небытие…
… Три поворота виража я считала, помню хорошо. Потом. Ох, и потом. Этого лучше бы не было. Мы услышали вой сирены. Не помню точно, но когда я открыла глаза, увидела, что мы плаваем. Озеро глубокое, а мы, только ноги в воде. И. И. Тишина. Вой сирен затих. Мы попытались выйти из своего домика с тряпочной крышей. Вышли. Вода, правда, не по коленкам плескалась. А люди там, далеко на дороге вверху, кричали что-то на своём родном языке. Потом. Потом. А вот что потом…Но говорили мы шёпотом…
– Не сразу, мы поняли, что кувыркнулись, сделали два, нет две, мёртвых петли, в воздухе и, приводнились на заболоченный участок, ниже, дорожного полотна, на много, много метров. Потом благодарили Бога и своих Ангелов Хранителей, за чудо. Да. Ещё. Один грузин снимал на кинокамеру. Где мы и решили… посчитали, два оборота. Это было, конечно позже. А сейчас… не мёртвой петли. Просто два правых колеса решили пролететь по воздуху, чистому, Кавказскому. Но это было чуть позже. Потом. После того.
– Больше повезло ему, Семёну Кирилловичу.….
– Приземлись мы, нет, скорее приводнились быы, но, не на, на крышу…дома моего, тогда бы этого приводнения хватило, ему, моему кормильцу мужу, в лучшем случае гонять на коляске, в доме инвалидов, до самого судного дня, тем более такую спец коляску не смогли бы сотворить даже военные конструкторы, о которых говорили, что лучшие умы нашего государства работают на крепость страны, вооружении, на защиту нашей Родины. А он, мой муж, стоит в этом спасительном болотце, чешет затылок и декламирует, как приговор на своей, конечно любимой работе.
