Сказания о недосказанном Том II - страница 64
– В какой руке?
… Развернул раскрытые ладони…
И, вот он всплеск света, лучики, искры, – всё это в одно мгновение осветили её и его…
Откуда?
Голос её как звуки громовержца троекратным эхом пошёл вдоль берега, до, до самой, до самой Турции… напрямки, через синие с бирюзой уже потеплевшие волны…
Вопрос пронизал берег до неба и дна моря.
Улыбка.
Смех и слёзы радости…
Поцелуй.
Холодными губами…
Поцелуй.
Поцелуй как с подругой, девчонкой…
Взяла за плечи двумя руками прижала и обожгла, осветила, своей, земной, живой… обнажённой, девственной, разгорячённой, грудью.
А где же твоя?
Повела глазами, видимо, подумала, но прошептала -вырастет, отрастёт ещё. …Бывает же такое.
Посмотрела…
Посмотрела, как смотрят на пустое место, есть или нет того, а ведь тогда видела и ощущала, а теперь ещё раз поцеловала в лоб, как покойника…
Отошла, подальше, и прошептала пронизывающим, но тёплым шёпотом.
Это.
Оно.
Запомнилось.
Врезалось в памяти надолго.
Навсегда.
… – Я тебя всё равно найду. Я возвращу тебе то, что ты и не терял. Тебе трудно будет вспомнить и связать это в единую, одну песню. Но я это сделаю, сколько бы, ни прошло времени…
*
Нет.
Не вернуть того, что ушло, хотя и оставило след.
Время.
Пощади меня.
Время…
Когда же Человечество Земли,
Поймёт значение и возможности этого понятия…
ВРЕМЯ
*
Прошло пятьдесят три года.
Глава 6 Палитра пуантилистов
Стрекозлиный ликбез
Урок стрекозе
Великие умники муравьи тащили в свои склады подземные, огромного динозаврика. Правда, это они так думали. А это просто был дождевой червячёк.
От его бренного тела успел уже кто – то отхватить добрую половину его прекрасной сардельки – и унести в неведомые края, может до самой вершины горы Бойко, это рядышком села Соколиное. Теперь там птенцы пируют, ой, нет, пробуют-дегустируют. А муравьям и этот огрызок с царского стола, большой улов. Заготовителям продовольствия этой, почти туша кита, или, правда, динозаврика.
Муравьям, тоже была известна истина – к себе домой, – много не бывает. Тружеников не пугал тот факт, что их – всего двое. Вот у людей проще, они если и соображают что-то дельное так только на троих. А тут такой размер! Ничего. Сообразим. И решили своими маленькими, но умными головушками.
Где хвост, а где голова непонятно, но он, ведущий, был впереди. И где был хвост или голова ему всё равно, и труженик своими тисками – зубами, спаренными, как железные клещи у людей, которыми гвозди выдирают, держал и тащил на пятой скорости – задними лапками загребал землю и двигался вперёд хвостиком своим. Иногда и буксовал.
На том втором конце, для них, далеко не Геркулесов, этой километровой колбаски со следами гильотины и капелькой крови, второй лапкой, толкал как бульдозер. Трудно, очень трудно было помогать своему собрату… потому, что он, этот крокодил динозавровый был ещё при полном сознании и памяти. Он знал, чувствовал, что его буксируют не в военный госпиталь после тяжёлой ампутации, доброй его живой половины, без наркоза.
И вот остаток, огрызок червячка сопротивлялся, напрягал, изгибал все свои остатки могучего когда – то тела. Становился на две опоры- мостик, сворачивался в кольцо и тот обрубок, после ампутации, так некстати, поднимался вверх до самого неба и, и, тогда муравей взлетал на этом обрубке высоко, высоко, как в цирке и без страховки, но держался и снова приземлялся, когда обессиленный динозавр лежал ровной сарделькой. А вперёдсмотрящий, всё-таки продвигал эту цирковую группу невесёлой программы, без страховки, вперёд и только вперёд.