Выражаясь языком самого деревенского учителя – учёного, концепция выразилась скороговоркой.
– Успел таки…
– Он, этот самый космус, жил у дяревни, взял у загнетки вядро, вядро, на канати…
– Налил у яго воды…и пошёл вяртеть. И пошёл вяртеть. Вяртел вяртел, а и капельки не распляскал, сам вяртить, а головой неее, нельзя, не выйдеть…
– Вяртел, вяртел – выше головы, и ничаво! Ни одной капельки нни – ни!!
– Дааа.
– Так вот энто самое и есть закон тиготения!!
– А ты, Вятюшка, Вятюшку. Ды нахрен он им нужон твой Вятюшка.
– Вот.
– На энтом самом закони, щас спутники запущають.
– Теперича, нам и не нада.
– А на кой они нам?!
– На кой хрен эти спутники…
– Небо, вон, как решато стало…
– Ливни, засуха. Наводнения. Землетрясения. Какая то цунама… слышал? – Ага.
– Ага, слышал, говорять баба ето такая.
– Цунама зовуть, ну дразнять може.
– Баба говорит, какая то у дяревни колдуить.
– Да слышал по брехунку. А чё это такое?
– А я почём знаю?
– Ды нет, это для науки. Хотя какая она эта наука?
– Говорят это наука – урожай будет хороший…
– Чё, будет лучше?
– Ды нуу?!!
– Ага.
– Надо жааа…
– Тады пушшай и баба ета и спутники и теготения.
– Урожай это дело.
– И табе и мяне, ха ра шоо.
Рассказ не ложь,
Рассказ намёк,
А присказки здесь,
– Ликбеза урок.
СОБЕСЕДОВАНИЕ
… Жил отважный капитан, посетил он много стран, и, влюблялся, не простой мальчуган.
Ну, видел ли ты хоть одного мужчину, совсем ещё не древнего, чтоб он отвернулся, увидев пред очами своими такую красоту, небесную почти…
И вот.
Причалил, мой знакомый капитан в нашем посёлке, бросил якорь. Утром, ещё все спят, а он, сухопутный теперь, плавал по нашим лесам, ножками, правда, с двумя своими подружками. Белые, красивые, а мы с ним уже сивые,– возраст, что поделаешь. И вот пришвартовался я к ним почти случайно, подальше от чайной, на лесной поляночке, где похмеляются ранние пташки, мужички, – не алкашики. А, мы, в горах, почти у скалы нашей известной, которую зовут Утюг.
Теперь с ним, капитаном, почти сваты. Традиции…
… Раньше так было – живут рядом соседи, у одних девочка, у других мальчик, мы – сваты. А там время покажет, может, и правда спаруются, понравятся и, вот те нате мой приятель. Пара созрела. А мы с капитаном не так. Мы серьёзно, у него две девочки, собачки, у меня мальчик, и зовут его Любчик. Он, правда, влюбчивый. Почти каждую такую девочку с хвостиком, готов принять в свои объятия и прислать сватов. Это ясно собачка она хоть мальчик, хоть и девочка, спрос один. А вот у людей… неет, всё сложнее.
Мы сидим на камешках и толкуем, а они тройка, не борзых, две белых и один почти серый, на расстоянии, что бы чего не вышло, чуть в сторонке. Ну ладно. А люди? Как у них. Мы этот вопрос опустили, а вот о братьях меньших поведаем.
… Но, что бы потихоньку, не травмируя его чувства, перейти на такую серьёзную не собачью тему, спросил.
– Ну, вот, товарищ капитан, сколько бы ты хотел иметь жён?
Он удивлённо вскинул Брежневские брови и спросил.
– А чего? И утих, как утонувший Титаник. Тогда, чтоб оправдать себя в невиновности такого вопроса, рассказал, как в журнале вычитал,– 500!
– Пятьсот жён, и триста детей – мальчиков, девочек не в счёт…у кого то, там, далеко, не у нас, в песках в пустыне, не такой уж сахарной, как эта Сахара. И смазал мягким глиссандо, обрадовал, расскажу сейчас тебе о моих знакомых, таам, штук двенадцать или даже пятнадцать…
– Вон. В Соколином. Сам видел. Он, капитан, успокоился. Сказал.
