И. Вот она – тайга. И вот они, дебри. Они, небольшая группа, включили транзисторы, тогда это великое чудо уже было изобретено. Сидят ребята у костра, поют комсомольские песни, гремит, скрипит это чудо, а этих Йэти – и не, ту – тии. Не ходят и не бегают, ни те, ни эти… Йэти… Отсутствуют и сопровождающие их лица… Не бегают, и не просят, в обмен на шкуру мамонта, у них, огненной воды, как чукчи, раньше, было, меняли.
Сидят день. Сидят два. Неделю. Нету. Нет, с белым флагом этих дикарей, и не идут к костру, послушать их комсомольские, патриотические и страдальческие, сердешные, песни про любовь.
Так ушло, пролетело время. И огненная вода закончилась и, продовольственная программа пришла к своему логическому завершению. А он, стервец, или обезьяна, или бобыль одичавший в таёжном лесу – не слухом и не духом, ни кажет свои ясные, или озверевшие очи, от одиночества скуки и безделия…
Но дилемму помог решить случай. А скорее это и была закономерность, которую дают нам – Свыше.
Наша красавица, – Маша, но её все называли, – Маша нерастеряша. Так её величали и правда, не зря, – стахановка, во все дырки затычкой была, и, что бы не затеяла, всё у неё ладилось. Но ещё она, онаа, аах. Оой, – красиивая, умная, её и боялись ребята. Боялись её высоты и, красоты. … И, воот.
Она устроила себе гамак, спала отдельно, далеко от лагеря. Ребята смеялись, что с ними одна возжелала общаться, – с этими Йети. На красоту таакууую клюнут ещё и не такие обезьяны, без штанов и ветрил в голове, которые бывают, здесь, живут и, конечно встречаются чаще, даже когда их и не ждут.
Но она, таки, потом выяснилось, говорила, что, никакая макака, и, даже гость из Борнео, красавец с носом, как баклажан, и большой любитель женской красоты, независимо от породы, не пойдёт на контакт с такой громкой, шумной компанией!
И вот, тот случай.
… Ночью закувыркалась во сне и свалилась со своего гамака. Зацепилась, конечно, случайно. Правой, красивой, аппетитной, своей ягодичной мышцей, за обломанный сук. И, как шашлык повисла на этом шампуре деревянном. Каак она оттуда, на каких крыльях Ангелов – Хранителей коснулась матушки земли, второй половинкой, большой ягодичной мышцы – не поняли потом наши эксперты, которые исполняли роль спасателей М.Ч. С., но приземлилась она, точно. Доложили, потому что ягодичная мышца была синяя, как у моего соседа нос после получки, премиальных, о которых жена даже не ведала. А второй ягодичной мышцы, неет. Как корова языком слизала…
Спасать её было нечем. Все Н. З. спирта ушли, на другие, более земные, неотложные нужды.
И.
Вот.
Она
Неземная красота,
Маша, но уже, теперь, не наша, – красавица, доживала свои, наверное, последние деньки, в страшных конвульсиях великомученицы.
В лагерь её не стали переносить. Кричала – вопила громко, истошно.
Рации не было. Скорую не вызовешь. Да и никто не знает, что они здесь и что вообще, им нужно.
– Приходим к ней на второй день, она и рассказала, что приходил к ней снежный человек… Ребята посочувствовали, показали пальцем на висок. С такой царапиной, на прекрасной попе, и не такое увидишь.
… Беседа закончилась быстро и резко. Она снова застонала и пошла крошить всех, кто её сюда притащил. Вспомнила даже маму, и, других, кто её на свет Божий выпустил, – такие муки.
А, наш юморист, который пальчиком вертел у виска, показывая на нашу красу, но теперь уже бывшую. Ну, какая она теперь краса? С такой царапиной и синевой на прекрасном, совсем ещё недавно, теле. И, вообще, выживет ли.
