– Это ты, Форкид? – спросила Гора.
– Это я, Атлант, – ответил змей.
И титан смотрел на титана. Они оба из счастливой Аркадии.
– Теперь ты червь, – сказал Атлант.
– Теперь… я червь, – сказал Ладон. И титан смотрел на титана.
– Как будто снег на твоих волосах, Атлант. И темная тучка спит на снегу.
– Пусть спит моя дочь. У Атланта нет других дочерей. Плеяды у богов, на небе.
И титан смотрел на титана.
– Сторожишь, Ладон?
– Сторожу.
Небо было лазурно, и трава изумрудна, как всегда.
– Дай мне три золотых яблока, – сказал Атлант.
И его каменные, сложенные ребром друг к другу ладони протянулись ближе к стволу.
Заиграло все тело дракона мириадами красок, словно дождь радости брызнул рубинами по всей чешуе; и глаза, как два горна, – огнем.
– О Атлант, почему же ты молчал?! Тартар поднялся? Вернулись титаны? Ураниды дут яблок Геи? Я сберег их, титан. Пришел час? Но Гора-Человек покачал печально головой:
– Пришел ли час? Не знаю. Геракл пришел. Дай мне три золотых яблока. Я за ними к тебе.
Оторвалась от дерева шея великана-змея, разом грозно взвилась, раздулся гребень надо лбом, и валами пошли, вздымаясь, разворачиваясь из глуби земли, громады кольца змеиного тела.
– Атлант, Атлант, Атлант! – трижды прохрипел угрожающе змей. – Кто послал тебя в сад Гесперид? От богов ты, Небодержатель? Ты с Кронидами? С ними? Отойди от дерева, Гора!
Но Гора-Человек остался стоять. Лишь сказал:
– Не буди мою тучку. Не с богами Атлант. Я – титан. Усмирись и смири свои кольца. Хочешь ты уберечь этот сад? Что ж, будь стражем! Только дай мне три золотых яблока с дерева.
Потускнели рубины на сверкающем теле стража яблони. Посерел он весь – и осел.
Была у яблони ветвь – и не ветвь, а дарящая рука, серебром протянутая далеко от ствола. И висело на ее самом маленьком пальце три яблока на одной ножке.
На эту ветвь положил опущенную голову змей.
– Почему же не рухнуло небо, Атлант? – спросил титана печально Ладон. – Ведь ты здесь? Кто же держит небо?
– Геракл держит небо.
Все умолкло в саду Гесперид. Будто листья, цветы, и травы, и пески – все живое потеряло свой голос.
И, как вздох из подземного мира, прозвучал шепот Ладона:
– Это ты сказал о Геракле, Атлант?
– Я.
– Кто же он? От кого? Он от Зевса? Новый бог? Или больше чем бог?
– Он? Он сам от себя, как ты, как я. – И титан посмотрел на титана. – Он – сын Зевса. Но нет от богов ему помощи. Я пришел, чтобы он не пришел. Так хотел Прометей. Он не знает пути к саду, но он найдет. Ладон, перед ним отступают и боги. Сам Аид отступил.
– Он бессмертен?
– Он смертен.
И тогда показалось Ладону, будто стал Атлант ниже ростом, будто сутулее стали его плечи, и глубже морщины, и круче склонилась голова, и будто в мудрых глазах титана не могла чего-то понять его большая мудрость.
И тогда показалось Атланту, будто меньше стал змей-великан, и ́уже и мельче стали извивы колец его тела, и слабее обхват их, и будто багрец и пурпур, пролитые на змея зарей и закатом, стали странно землисты, словно червь пожирал в нем титана. И еще показалось Атланту, будто он читает в мудрых глазах змея, что не может чего-то разрешить и его змеиная мудрость.
И вот прозвучал голос змея:
– Смертный держит небо с богами!.. Что же тогда титаны?
И услышал:
– Мы не нужны. Не восстанут больше титаны никогда. Мир их кончен. На одном плече держит он небо.
– Только боги нужны? Крониды?
– Не нужны и боги. Он и богов побеждает. Не прикованный, держит
