— Как ты здесь оказался?
— Ехал следом за твоим такси.
— Я это уже поняла. Для чего?
Он заправляет руки в карманы и прежде, чем ответить, задумчиво пинает камушек на асфальте.
— Просто хотел поговорить. Наедине.
Я измученно закрываю глаза и тру переносицу. Ну, какие между нами могут быть разговоры. Зачем?
— Слав, ты прости, но я далеко не лучший вариант для знакомства. Я устала, у меня нет и в ближайшее время не предвидится хорошего настроения. Я беременная и злая. Общаться со мной – только карму себе портить.
Говорю без прикрас. Честно. Как есть.
— Моя карма выдержит, — усмехается он.
— Ты меня не слышишь?
— Слышу, Свет. Я поехал за тобой не потому, что на что-то рассчитываю, или хочу закрутить роман, или просто залезть тебе под юбку.
— Тогда зачем?
— Я просто почувствовал, что ты нуждаешься в поддержке.
У меня почему-то щиплет глаза и сдавливает в груди.
— Спасибо за заботу, но нет. Мне не нужна поддержка, я хочу побыть одна.
Он качает головой и тихо произносит:
— Никто не хочет быть один. Особенно когда плохо.
Я шумно выдыхаю и смотрю мимо него, отчаянно борясь с внезапно накатившими слезами.
На фиг он вообще за мной поперся? Все же нормально было! Я уже неделю в оцепенении, но зато ез слез. И меня это устраивало! А теперь, как ножом в груде ковырнули.
— Уезжай, — цежу сквозь зубы.
— Не-а, — включает упрямого барана.
— Слав!
— Нет.
Я дую на ресницы, чтобы убрать с них предательскую влагу. Проглатываю болезненный ком, выдыхаю:
— Что мне сделать, чтобы ты от меня отстал?
— Предлагаю куда-нибудь сходить.
— Нет.
Он будто не слышит моего отказа и оглядывается по сторонам:
— Например, вон на те качели, — указывает на детскую площадку.
Это предложение настолько нелепо, что я глупо переспрашиваю:
— Чего?
— На качели пойдем. Чур мне зеленые.
— Ээээ…
— Да брось, — делает первый шаг в указанном направлении и манит за собой, — давай представим, что мы давние друзья, которые встретились после долгой разлуки и очень хотят поболтать.
Он бодро направляется к качелям, а я торможу. Оглядываясь на окна, чувствуя некое подобие стыда. Будто мне не насрать, что скажут люди, если двое взрослых залезут на детские качели.
Потом делаю шаг следом за Славой. Еще один и еще. Меня никто не волочет силой. Я не вижу во всем этом смысла, но почему-то иду.
Он тем временем усаживается на качели, втискивая свои плечищи между двух блестящих цепей.
— Что смотришь? — ворчит, — присоединяйся.
Неуклюже толкается ногами и начинает медленно раскачиваться
— Это так глупо.
— Садись уже! Что я один, как дурак.
Я закатываю глаза, но все же забираюсь на соседнюю качель. Тело само вспоминает, как надо раскаиваться, вытаскивая из закромов детские воспоминания.
— Последний раз я каталась в школе, — чувствую себя полнейшей дурой и не понимаю, зачем все это делаю.
— Та же фигня, — смеется Слава.
Я украдкой смотрю на то, как он пыхтит, от усилия прикусывая кончик языка.
— Можно вопрос? — не могу удержаться, — тебе сколько лет?
— Двадцать девять.
— А так и не скажешь...
— Ты разве не в курсе? — бросает на меня насмешливый взгляд. — Первые сорок лет самые сложные в жизни мальчика.
— Да уж.
Мы катаемся. Молча. Я неспешно, а Слава разгоняется до полу солнца. Мне даже страшно становится, что сейчас его перекрутит на полный оборот, но выше не пускают ограничители.
Постепенно амплитуды уменьшаются, и мы притормаживаем, переходя на неспешное покачивание.
