— Мне так хотелось провести с тобой хороший вечер, а ты со мной даже не разговариваешь.
Я очень сомневаюсь, что он завел ее ради доверительных бесед.
— Разговариваю, — Смолин со скучающим видом оглядывается. Все, ему надоело, окончательно.
— Нет, — девка снова топает ногой, — не разговариваешь! И не смотришь! Не замечаешь, будто я пустое место. Да, ты даже той беременной корове у катка уделил больше времени чем мне!
Я зажимаю себе рот, а Ленка прикрывает ладонью глаза.
Все. Кабзда. Полная и всеобъемлющая.
— Какой корове? — устало вздыхает Смолин.
До него еще не дошло, но это ненадолго. Он парень сообразительный, тем более рядом такая ответственная помощница. Все заметит, все подскажет, обратит внимание на то, что осталось без его внимания.
— Такой! — сердится Ольга, — в пуховике блестящем.
Кирилл смотрит на нее, как на дуру.
Давай, Смолин! Она же надоела тебе хуже грыжи. Скажи, что больше не хочешь слушать всякий бред, пошли ее, как ты можешь.
— Булки она еще жевала! К ней потом подруга подошла высоченная, в зеленом, как кузнечик переросток.
Ленка шипит, а я тяну ее за рукав, пытаясь погасить запал. Не хватало еще разборок!
Наконец, до Кирилла доходит о ком речь. Я четко вижу тот момент, когда он осознает, что беременная корова, из-за которой так разошлась Оленька — это его бывшая жена.
Хмурится, мол что за бред.
— Хочешь сказать, что не разговаривал с ней? — продолжает наседать губастая, — разговаривал!
— И?
— Что и? На какую-то левую тетку время нашлось, а на меня, как всегда, нет!
В словах Ольги полно ревности. Но не как к девушке, а как к недостойному объекту, которому по каким-то непонятным причинам уделили больше времени чем ей. В ее глазах я просто беременный пузырь, списанный товар, бу по всем фронтам.
Знала бы она правду…
— Я ей сказал ровно три фразы, — Смолин не оправдывается, просто констатирует факт, — и я понятия не имею, беременная она или нет. Просто акт вежливости.
Хмурится сильнее. Кажется, я слышу надсадный скрип несмазанных шестеренок.
— Да у нее живот уже на лоб лезет, как можно не заметить. Там под восемь месяцев! — фыркает она, и мне отчаянно хочется выйти из убежища и придушить ее. Потому что дура дурой, а в цель бьет метко.
— Меня не касаются ее животы и сроки, — отвечает Смолин, и я как никогда прежде согласна с ним.
Не касается. Совершенно.
Пугает только, что хмурая складка между мужских бровей становится еще глубже. Считает, но дебит с кредитом не сходится. Пока. Я не обольщаюсь на этот счет. Уверена, сейчас Кирилл выдергивает из памяти детали нашей сегодняшней встречи, анализирует позу, поведение, побег. Раскладывает по полочкам, шаг за шагом приближаясь к правде.
— И тем не менее ты с ней говорил!
— Закрыли тему.
— Кирилл!
— Все.
Ольга снова дует губы не понимая, что хладнокровное «все» относится не только к этому разговору. Не судьба ей прокатиться со Смолиным на каруселях, он уже вычеркнул ее из своей жизни. Голова его занята другим. Мной.
Я вижу его недоумение, вижу, как старательно он пытается сложить два плюс два, а оно сука, не складывается. Не получается найти достойное объяснение, входных данных не хватает, логика провисает.
Губошлепая что-то пищит, но Смолин ее не слушает. Даже внимания не обращает, будто она всего лишь картинка на заднем фоне.
Я вижу, как его рука спускается в карман, и меня простреливает до самых коленок осознанием того, что сейчас произойдет. Под удивленным Ленкиным взглядом, выдергиваю свой мобильник и успеваю переключить на бесшумно за секунду до того, как поступает входящий звонок.
