Скажи, что не любишь - страница 8

Она не слышала речей старейшин, выступающих перед собравшимися жителями на площади. Были там и люди из соседних поселений. Не слышала она и ответного слова представителя пришельцев. Алёнушка видела только этого смешного марсианина, и ей стало казаться, что между ними возникло нечто незримое и неосязаемое. И это ещё не было чувством, но это уже служило сильным посылом к чему-то настоящему, к чему-то очень и очень мощному и незыблемому. Магия души, одним словом. Марсианин смотрел на девушку, ни на кого другого не обращал внимания, уши его казались заложенными, он слышал только хрупкую мелодию движения светила, как здесь называют, Солнца. Он явственно ощущал себя сейчас на Родине, на берегу океана, и лёгкий бриз холодил его щёки, обдувая со стороны лениво плещущихся волн. Ему страстно захотелось оказаться на своей планете по настоящему и бежать босыми ступнями по кромке прибоя. Это была не первая его экспедиция, но так сильно скучал по Родине впервые. До сего момента космонавт целиком и полностью владел своими эмоциями и не позволял себе быть слабым, а стало быть уязвимым. Ни один член исследовательской экспедиции не мог себе это позволить. Ещё мгновение, и парень вспомнил бы о тоске по родным и близким людям, но не успел. Волшебная связь между аборигенкой и пришельцем внезапно прервалась также, как и возникла.

– Слава Великой Гее! Слава Великой Гее! Слава марсианам! – Неслось с площади многоголосье, и далеко было слышно эти победные возгласы. Иноземцы организованно погрузились в летательный аппарат и отбыли на заветную полянку к своему космическому кораблю малой формы. Там они обосновались и оттуда решили совершать рейды для изучения новой цивилизации. Местные жители воздали хвалу бессмертной богине и отправились по своим жилищам решать насущные жизненные проблемы.

В тот день Алёнушка отличалась исключительной невнимательностью, даже рассеянностью. Ей повсюду мерещился этот самый черноглазый марсианин с лысой макушкой. То он выглядывал из-за сарая с кудахтами, то мерещился в кустах дальнего уголка сада. И всё было бы ничего, да девушка не могла в этот день ничего как следует делать, не получалось ничего у неё. За обедом даже суп пролила, опрокинула свою миску. Родичи отличались заботой и рассудительностью и посчитала девицу заболевшей и отправили в светёлку отдохнуть. Алёнушка и вправду чувствовала себя уставшей и с удовольствием прилегла на кровать. За окном шевелила своими ветвями старая корявенькая яблоня, чьи яблоки Алёнушке особенно нравились за аромат и сладкий вкус. После Новогодних празднеств листья на яблоне начинали потихоньку осыпаться, всё больше оголяя созревшие аленькие яблочки. Алёнушка в блаженстве смежила глаза и незаметно для себя задремала. Сначала она увидела вокруг себя черноту пугающую и непроглядную. Затем эта глубинная чернота вдруг стремительно уменьшилась в размерах и превратилась в две чёрные дырки, в два пронзительных глаза марсианина. Пришелец наблюдал за девицей с высоты своего роста всего в нескольких шагах от неё и так пугающе близко.

– Ты же бог, – Алёнушка подошла к пришельцу почти вплотную, запрокинула голову, силясь заглянуть в эти большие чёрные глаза. Голова девушки пошла кругом, где-то там на дне пронзительных чёрных глаз пряталась удивительная тайна. Девица вдруг испугалась увиденного, подняла ладони, чтобы оттолкнуть бога, упёрлась руками в его широкую грудь. Голоса духов словно дуновение летнего ветерка с едва слышным: «нельзя, нельзя», – не могли предостеречь девицу. Почему же тогда мимолётная лёгкая заманиха сработала? Почему же тогда руки бога сомкнулись на талии девушки, когда он склонился к ней и припал губами к её мягким и податливым губам? Голоса духов зазвенели в ушах колокольчиками: «нельзя, нельзя!» Пришелец одним лёгким движением руки освободил плечико от лямки сарафанчика. Её праздничный расшитый диковинными цветами и яркими звёздами сарафан словно слушался бога и мечтал соскользнуть с изящного девичьего стана и упасть к её стройным ногам. «Нельзя! Нельзя!» – Всё сильнее, всё истовее бренчали бубенцы, когда бог нежным и трепетным движением освободил от бретельки другое плечико девушки, и сарафан, вот предатель, принялся осторожно сползать вниз. «Нельзя! Нельзя!» – Бился в ушах звон, почти как набат. Очаровательная из тончайшего полотна сорочка почти не скрывала женских прелестей. «Нельзя! Нельзя!» – хрустальный звон закладывал уши девушки, когда бог одним почти неуловимым движением руки, то есть одним лёгким нажатием кнопки скинул с себя защитное одеяние и также остался в тоненьком облегающем тело исподнем. Бог прильнул к девке всем телом и принялся ласкать её нежно своими длинными гибкими руками. «Нельзя! Нельзя!» – Бухало набатом в голове у Алёнушки, но оттолкнуть бога не было сил. Его разгорячённое молодое упругое тело манило девку в страну неизведанного любовного эликсира. Это предвкушение блаженства заставляло её всхлипывать от наслаждения под прикосновениями трепетных заботливых рук, сладких, ка мёд губ, от энергии что исходила от бога. «Нельзя! Нельзя!» – Почти в голос кричали духи, когда бог принялся осторожно укладывать девицу на шёлковую травушку-муравушку. «А теперь всё можно», – выдохнули духи и замолкли устав сопротивляться и поняв всю тщетность своей заботы. Алёнушка почувствовала, как растворились и канули в небытиё неважные теперь одежды, и бог слился с ней в единое целое. И тут она проснулась.