– Светочка, мне большую, с орешками, сдачу потом, – выпалил он, протянул деньги кассирше, схватил шоколадку и ринулся обратно.
В коридоре стоял поддон, уставленный горшками с альпийскими фиалками. Он остановился, огляделся по сторонам и, увидев, что никого нет, быстро сорвал один цветок и помчался дальше.
Перепрыгивая через две ступеньки, он слетел вниз, и, распахнув дверь, выпалил скороговоркой:
– Проздравляю с днём рождения, желаю счастья в личной жизни, Пух.
– Ой, что вы, не надо, – смутилась ошеломленная этим поступком Лариса, но глаза у неё заблестели.
– Берите, берите. В день варенья нельзя грустить. Хотя, в принципе, желательно, чтобы и в другие дни было поменьше проблем. Особенно для женщин. И вообще…
Новый телефонный звонок прервал его торжественное выступление. Лариса взяла трубку.
– Архив. Да, здесь. Сейчас передам. – И она посмотрела на Грибова. – Вас Китяев ищет, просил срочно к нему.
– Что ж, – развёл он руками, – увидимся как-нибудь в другой раз.
– Увидимся, – улыбнулась она, – кстати, вы чего-то хотели?
– Другим разом, – легкомысленно отмахнулся Грибов, схватил со стола папку и выскочил в коридор.
«Журнальчик-то я не посмотрел, – думал он, шагая по коридору. – Зато сделал человеку приятное. А она симпатичная и совсем не скандалистка. Только зачем-то курит».
Лариса в задумчивости прошлась вдоль стеллажей, машинально вытащила очередную сигарету и подошла к решётке вытяжной вентиляции. Закурив, сделала две глубокие затяжки, но тут же погасила окурок, сунула его обратно в пачку и разогнала рукой дым. Подошла к столу, повертела в руках шоколадку, и легкая улыбка пробежала по её губам.
– Мужичок. Мужичок-боровичок.
Она села и потянула к себе телефон.
– Привет Катюша, а мне сейчас шоколадку подарили.
– Неужели твой к тебе на работу приехал?
– Да нет, он и не вспомнил.
– А кто тогда?
– Кто-кто, не знаю кто. Он не представился. Новенький. Девчонки говорили, вроде из отдела внедрения. А ещё цветок. Да нет, не букет, а один цветок. И тот, по-моему, в коридоре из горшка стащил. Конечно приятно, просто неожиданно. Ой, успокойся, никто ни на кого глаз не положил, он старый. Пока.
И тут она заметила на краю стола, среди журналов, оставленную впопыхах Грибовым записную книжку.
«Позабыл, – спохватилась она и набрала номер отдела. Несколько секунд слушала длинные гудки, затем положила трубку на место и убрала книжку в стол. – Потом отдам».
– Задача ясна? – поинтересовался Грибов у притихших подчинённых. – Главный инженер предупредил: завтра, максимум послезавтра, начинаем работать. Чтобы все прониклись, особенно это касается Синичкина.
– Михалыч… – укоризненно посмотрел на него Леонид.
– И не оправдывайся, – отрезал Дмитрий Михайлович. – Лёгкая жизнь закончилась, наступают тяжёлые трудовые будни.
– Да уж понятно, – развёл руками Леонид. – Легко только живот чесать.
– И когда ты только остепенишься, – вздохнул Грибов. – Попробуй опоздать хоть на минутку.
Он уселся за стол и принялся изучать содержимое папки. В принципе всё было ясно, оставалось составить график работ. Не отводя взгляда от бумаг, он похлопал по столу, пытаясь нащупать свою записную книжку. Книжки не было. Грибов нахмурился. Он с минуту сидел неподвижно, пытаясь сообразить, куда же он мог её задевать. Заглянул во все ящики – ничего.
– Послушайте, никто не видал, куда я запрятал свой ежедневник? – поинтересовался он у окружающих и тут же хлопнул себя по лбу: «Внизу забыл. С Ларисой заболтался, папку взял, а книжку нет».
