– Господи Иисусе, – перекрестился Джейми.
Роджер кивнул.
– Вот именно. Думаю, все отсылки к Библии не представляют опасности, – обратился он к Бри, – и все же лучше не упоминать того, что может навести на мысли о более современных вещах.
Когда Роджер цитировал библейский стих, я невольно посмотрела на свои руки, но при этих словах подняла глаза. На лице Джейми было написано недоумение.
Тяжело вздохнув, Бри снова глянула на детей.
– Мы вовсе не стремимся к тому, чтобы они забыли, – тихо сказала она. – Были, есть и будут люди и вещи из… нашего времени… которые им дороги. И мы не знаем, смогут ли они когда-нибудь… рано или поздно… вернуться. Просто следует быть осмотрительнее с воспоминаниями и разговорами о той эпохе. – Она сглотнула. – Вероятно, ничего страшного не случится, если Мэнди расскажет людям, например, о туалетах. Особенно если я один такой построю, – добавила она, коротко улыбнувшись. – Однако есть и другие вещи.
– Да, – негромко сказал Джейми. – Не сомневаюсь.
Он положил ладонь мне на бедро, и я накрыла ее своей. Джейми тоже заметил на лицах Роджера и Брианны выражение, свойственное изгнанникам – тем, кто вынужден скрывать скорбь и мужественно отречься от воспоминаний, которые никуда не денутся, как бы глубоко ни были похоронены. Я видела это выражение в дни перед окончанием Второй мировой, а Джейми – все месяцы и годы после Каллодена.
Повисла долгая пауза. Наконец Джейми прочистил горло.
– Я знаю, почему вы вернулись, – сказал он. – Но каким образом?
Чисто практический вопрос разогнал тоскливую атмосферу. Бри с Роджером переглянулись, потом посмотрели на нас.
– Есть еще вино? – спросил Роджер.
* * *
– Мы не знали, можно ли перемещаться сразу и во времени, и в пространстве, – начала Бри, когда кружки заново наполнили. – Мы понятия не имеем, удавалось ли подобное кому-нибудь, поэтому не отважились на эксперимент.
– Могу себе представить, – сказала я едва слышно.
Я постаралась забыть то ощущение, которое испытываешь, находясь… там, но воспоминания не исчезли полностью. Все равно что, сидя в крохотной лодке посреди бескрайнего моря, видеть, как нечто большое и темное скользит у самой поверхности воды.
– Поэтому решение далось нам легко, – сказал Роджер, хотя, судя по выражению его лица, «легко» было понятием относительным. – Задача состояла в том, чтобы попасть из Шотландии в Америку. Только вот где лучше пройти через камни: возле Инвернесса или на Окракоке?
– При переходе на Окракоке некоторые умерли, – тихо заметила Бри, накрыв ладонь Роджера своей. – Вендиго Доннер тебе ведь рассказывал, мама?
– Да.
Мне сдавило горло при упоминании имени Доннера, да и от названия «Окракок» воспоминания были не из приятных. Судя по тому, как побледнела Бри, она тоже не забыла об этом месте: Стивен Боннет держал ее там в плену.
– И даже с теми, кто не умер, происходили… э-э… странности. – Роджер посмотрел на меня. – Помните Зуб Выдры… ну, Роберта Спрингера? Он со своей группой рассчитывал попасть в… какое время? В середину шестнадцатого века или еще раньше? Во всяком случае, далеко в прошлое. Он переместился дальше остальных, но не настолько, как хотел. Для всех членов группы путешествие прошло по-разному.
– Мы подумали, это как-то связано с тем, что они шли поодиночке, повторяя друг за другом движения и слова, – вставила Бри, а затем махнула в сторону спящих детей. – Мы же переходили вместе, держась друг за друга. Наверное, это сыграло роль.
