Он лишь пожал плечами:
– Никак. Живи и все. Там еще твой паспорт. Зря ты его дома оставила.
– Но ведь одна комната была закрыта. А брать с собой не советуют.
– Знаю. Отдала бы кому. Слушай, а что за бумаги я у него нашел? Там, поднизом.
Я в недоумении отложила листы договора, паспорт и увидела текст со знакомым названием: «Особенности русского рыцарского романа первой трети восемнадцатого века».
– А, это моя статья, черновик. И что вас удивило?
– Эти, как их, рыцари. Откуда у нас рыцарский роман? Какие здесь рыцари? Стеньки Разины? «И за борт ее бросает…»?
От неожиданной точности его суждения я засмеялась.
– Какие рыцари, такие и романы. Вообще-то статья называется
«Псевдорыцарский роман», это точнее.
– Все равно непонятно.
Со стороны, наверное, это выглядело полнейшим абсурдом: ученая дамочка объясняет романтику с большой дороги, что такое куртуазная литература в отечественном варианте. Однако в его взгляде было такое любопытство, что я поняла: он пришел именно из-за этого текста.
– Видите ли … простите, не знаю, как вас звать…
– Сергей.
– Видите ли, Сергей, это довольно сложный вопрос, в двух словах не
объяснить. Не знаю, насколько вам будет интересно…
– Расскажи, – просто ответил он.
Когда-то я затронула эту тему в своей диссертации, а позднее увлеклась и написала с десяток статей, рассматривая разные аспекты вопроса, поэтому могла говорить о своих дорогих «гишпанцах» российского разлива хоть до рассвета, но, понимая аудиторию, уложилась минут в десять. Сергей слушал с неподдельным интересом, задавая вопросы, может, и не очень четкие по форме, но довольно занятные.
– Ты это преподаешь?
– Нет, я преподаю русский язык, а это так, для души.
– Понятно. А вот тут не по-русски написано, – он ткнул в сноску. – Ты знаешь иностранный? Какой?
– По-английски говорю неплохо, по-французски, по-испански. Я ведь четыре года была в общежитии единственной русской, все остальные из Америки, Европы, Эмиратов – китайский сейчас в моде.
– Ясно, – задумчиво проговорил он и чуть прищурился, словно примериваясь.
Потом поднялся.
– Ладно, я пошел.
Я не стала его удерживать. Томившиеся в коридоре ребятки живо
вскочили, и троица, не попрощавшись, покинула квартиру. Я пошла на кухню, включила чайник и призадумалась. Сергей был человеком невежественным, но, несомненно, не был дураком, во всяком случае, монстром он мне уже не казался, однако его непонятный интерес к моей персоне вызывал в душе холодок беспокойства. В целом ситуация мне совершенно не нравилась: я так и не поняла, зачем он приходил – не из-за сумки же, – но чувствовала, что меня втягивают в какую-то чужую игру. Это были опасные люди, я никогда не предполагала, что соприкоснусь с их зазеркальем, и не знала, как уклониться от пугающих визитов.
Уйти от невеселых размышлений не помогли ни чай, ни сигареты. С тяжелым сердцем я вернулась в комнату, остановилась у стола, на котором лежали бумаги, и взяла паспорт. Как же я с ним так опростоволосилась? Я была уверена, что отдала его Юльке вместе с другими документами.
Машинально перелистывая зеленоватые листки, я вдруг замерла, как от удара. Театр абсурда продолжался: с фотографии на меня глянуло чужое лицо. Я села, не отрывая глаз от снимка. Может, я схожу с ума? Волосы темные, прическа моя и вообще похоже, но не я же! Набрав дрожащей рукой номер и услышав знакомый голос, я взмолилась:
– Юленька, приезжай, ради бога.
