Сказка древнего Чиргара - страница 4

Перед тем, как войти в зал приёмов, Ашур остановился у небольшого дворцового бассейна, украшенного самоцветами, вырезанными в форме цветов и листьев, а сверху покрытого стеклом. Струящаяся в нём вода создавала чарующуюся глаз иллюзию движения чудесных живых растений. « Вот так и я – только кажусь настоящим сыном эмира.… Какие странные мысли».

Справа от бассейна за ажурной решёткой находился внутренний дворик, ведущий на женскую половину в гареме эмира. Обычно Ашур не задерживался здесь, у решётки, но сейчас он подошёл и заглянул за ограду. Юная дева с покрытой тонкой шалью головой сидела в тени чинара. Её звали Гюзель. Она была последней и самой молодой наложницей эмира. Не далее как вчера её привез посол Фархидского эмира. Ничего этого Ашур не знал. Смиренный образ девушки, склонившей голову, был ему почему-то душевно созвучен. Ашур окликнул её:

– Эй, подойди сюда.

Гюзель подняла глаза и посмотрела на него. Глаза у неё были голубые, лицо, хотя и смуглое, но с правильными тонкими чертами, небольшим ртом и чуть заметной ямочкой на подбородке. Гюзель осторожно посмотрела по сторонам – не наблюдает ли кто-нибудь за ней и молодым господином, окликнувшим её. Кроме двух павлинов, мирно прогуливавшихся в отдалении, никаких иных возможных наблюдателей, она не заметила. Порывисто встав, Гюзель подбежала к ограде.

– Я не знаю, кто Вы, но я чувствую, что Вас мне послал Аллах. Я так молилась, и ждала хоть какого-то знака о спасении.

– Кто ты, прекрасное дитя?

– Меня зовут Гюзель. Люди Хасан-бека похитили меня, когда мне было тринадцать лет, чтобы получить выкуп. Они думали, что я Чиргарская принцесса, а я всего лишь её служанка. Меня держали рядом с госпожой и наряжали, как её, чтобы запутать врагов Чиргарского правителя. Когда правда раскрылась и Хасан-бек не получил выкуп, он отдал меня в свой гарем, чтоб я прислуживала его женам. Четыре года он не замечал меня, я не знала, что готовит мне судьба, пока Хасан-бек не решил подарить меня эмиру Эристана вместе с другими подарками.

– Стать наложницей эмира – большая честь для бедной девушки. Многие бы хотели оказаться на твоем месте, жить в роскоши и богатстве. Разве не об этом мечтает любая простая девушка?

– Видно, я не простая, если не хочу быть ничьей наложницей, – Гюзель грустно улыбнулась. – Да, мой отец не хан и не эмир, но для меня он самый большой и уважаемый человек. Быть достойной дочерью своего отца для меня куда почетней, чем быть наложницей эмира.

– Ты говоришь не как слабая женщина. Кто же твой отец?

– Его зовут Соломон. Он был целителем и прорицателем. Я говорю «был», потому что не знаю сейчас ничего о нём. Всё моё детство прошло в странствиях по свету с любимым отцом. Мы жили с ним в разных местах. Но всё закончилось в тот день, когда отец, вылечив от тяжкого недуга Чиргарскую принцессу, отказался стать придворным лекарем при дворе её отца. Его посадили в зиндан, а меня отдали в служанки дочери Чиргарского правителя. Мне было двенадцать лет, я была ещё слишком мала, чтобы помочь отцу, но я хорошо запомнила слова, что он сказал мне на прощанье: « Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать».

– О чём это ты? Что означают эти слова? – Ашур почувствовал, как забилось его сердце от неосознанного волнения, вызванного парой знакомых, но непонятных ему слов.

– О том, что зло есть зло, как его не назови. А добро есть добро, и пока я не добьюсь того, что есть добро, я не должна успокаиваться и называть зло добром.