– Сова была мудрой, сколько я ее знаю.
– Она задалась вопросом, почему что-то помним только мы вчетвером, и что нам с этим знанием делать. Сова спросила, надежна ли ваша печать над Северным лесом, и вы ответили, что никто и ничто не сможет перейти его границы, пока вы живы. Тогда Сова предложила Уговор.
– Это было единственно верным решением, хотя я вижу, что ты так и не изменил своего мнения. Жителям ничего не нужно было знать, поэтому мы и пообещали друг другу, что вчетвером будем думать над тем, что тогда произошло, но сообщать свои мысли можем только кому-либо из четырех. Однако если в лесу будет замечено что-либо, напоминающее вихрь, то от уговора можно будет отступить.
– Именно это и произошло. Я должен был передать вам слова Общежития сразу же. О, Новогодняя ночь, я мог предотвратить исчезновение жителей!
– Не вини себя, Дракон. Мы не вспоминали об Уговоре и Позабытой ночи лет тридцать. Вдобавок, Шар-Тигр и Сова сейчас совсем постарели и очень мало двигаются, поэтому вряд ли они смогли бы пулей примчаться на Посадочную ветку. Наверное, они надеялись, что их весть быстро дойдет до меня через Общежитие, поскольку это самый общительный шар на Елке, причем ничего не сказали ему о Позабытой ночи. Жаль, но их послание опоздало на полсуток.
Ты больше ничего не вспомнил?
– Нет, ваше величество, – покачал огромной головой письмоносец.
Дед Мороз старательно почесал бороду и заговорил вновь совсем уже грустно для себя:
– Как видишь, Дракон, исчезли те, кто были свидетелями вихря в прошлом и первыми заметили мерцание сейчас. Тигр и Тигриуска, видимо, попались в лапы этой странной силы случайно, хотя это еще вопрос. Знаешь, что меня беспокоит в этой истории больше всего?
– Что же, ваше величество?
– Шестьдесят лет назад, как ты только что вспоминал, я нанес на Северный лес Запечатывающее заклинание – это означает, что никто не может ни войти, ни выйти из него. Жители исчезли в лесу, значит, загадочный вихрь, который мы тогда побороли, непостижимым образом разрушил мои чары. А если так, то Елка нуждается в спасении, и времени у нас в обрез.
– Похоже, они идут, ваше величество, – оживившись, прервал мрачный диалог почтальон. – Надо отдать им должное, они собрались быстро.
– А чего нам медлить, лично я особенно никогда не страдал из-за обилия багажа, – ответствовал веселый голос, обладателем которого был не кто иной, как Заяц-скрипач, бодро шагавший во главе знакомой троицы.
И вправду весь его багаж составлял лишь один легкий рюкзак, причем создавалось впечатление, что смычок и скрипка были единственным его содержимым. Позади музыканта, постоянно подначиваемый последним, пыхтел с кислым и как обычно враждебным ко всем окружающим лицом Тигр-цветочник, который не в пример Скрипачу навьючил на себя две здоровенные походные сумки из дорогой кожи, набитые до отказа.
– Многоуважаемый господин Цветочник, я гляжу, у вас уже заплетаются ноги под напором такой ноши. Двигайтесь осторожнее, а не то, чего доброго, свалитесь с Посадочной ветки и ушибете бочок, – прострекотал Заяц, на что в ответ раздалось бешеное рычание и одобрительное урчание Медведя-гармониста, замыкавшего шествие.
Медведь, так же, как и господин Цветочник, запасся основательно. Он волок за собой огромную торбу, но ее размеры и вес, похоже, ничуть не могли послужить основанием для отказа от аккордеона, который по-прежнему висел спереди туши Гармониста.
