– Ох уж этот мне придворный этикет,… обязательно надо поздравить, да ещё и в стихах,… как же это всё надоело,… впрочем, это даёт мне возможность не ехать к нему самому,… да и он ко мне сам не приедет,… а ради этого стоит потрудиться, отправить ему оду. Эх, и повезло же мне с соседом,… ни он ко мне, не я к нему, не торопимся,… другой бы на его месте давно бы уже обиделся да ещё какую войну затеял, а этот хоть бы хны. Он мне письмецо, я ему конвертик, и живём душа в душу, друг друга не касаемся,… ох и хорошо! А время-то идёт,… вот у него уже и сынок подрос… да уж, дела… – неспешно направляясь в тронный зал, чтоб вызвать к себе поэта, на ходу пробормотал король.
А меж тем, всё так оно и было. Принц-сосед вырос, да вырос-то не абы как, а писаным красавцем. В плечах широк, косая сажень, фигурой статен, лицом опрятен. Глаза зелёные, словно изумруды сияют, нос прямой как у древнегреческого бога, белокурые волосы пшеничной волной вьются да на плечи спадают. Идёт, будто бывалый воин шагает, поступь крепкая, уверенная. Хотя до военных дел принц холоден был. Да это и понятно, ведь воевать-то не с кем, так что его в основном литература интересовала. И даже более того, он был прямо-таки поглощён поэзией. А виной сему, увлечённость его отца короля, Сократом и Платоном, были когда-то давно такие античные старцы. И вот эта отцовская увлечённость передалась сыну, но только в изменённом виде.
Принц, а звали его Гарри (в честь троюродного прадедушки, некогда доблестного рыцаря), почерпнул от отца лишь неуёмную любовь к рифме, и грезил ею с самого раннего детства. Мечта, стать прославленным поэтом не покидала его ни на минуту. Он вечно находился в поисках рифмы и верного сочетания слов. Все эти флексии, суффиксы, корни и предлоги огромным, мелодичным роем обитали в его голове. А потому вырос принц юношей нежным, проникновенным и даже где-то ранимым, впрочем, как и все лирики. Увидит он какую-нибудь пчёлку или шмеля, кинется к нему, прильнет глазами к жужжащему созданию и давай про него тут же стих сочинять.
– Ты летишь, а я иду,… вместе нам не встретиться,… если только не укажет путь,… звёздная медведица… – что-то навроде этого. А шмель летает вокруг него, понять ничего не может, чего он там лопочет. Возьмёт да цапнет принца за его греческий нос, дабы поменьше приставал да не мешал нектар с цветков собирать. Вот такие прелестные нелепицы случались с ним, а всё, оттого что был он чересчур уж романтичным. Хотя случалось подобное редко, в основном, когда Гарри прогуливался по городскому саду. А поэтому в последнее время он предпочитал больше выходить в лес и там искать вдохновение. Разумеется, там и воздух свежий, и живность гораздо приветливее. Заберётся принц куда-нибудь на полянку, где соловушка щебечет, распластается на травушке, да слушает его песни, рифму к словам подбирает. Вот и сегодня он точно также поступил. Ушёл с утра в лес и на облюбованной им полянке расположился. Лежит да стихотворными упражнениями развлекается.
– Красавец пень… бежал олень,… весёлый день… прошла мигрень… – бормочет себе под нос да блаженно улыбается. Тут-то его и заприметила одна из крошек фей, что в лесу за поэзию отвечали. Кстати, она тоже молоденькая, совсем юная была, и тоже только-только вылетела из родительского гнезда на поиски своего личного подопечного. И надо же такому быть, тут как раз принц на опушке лежит и рифмой балуется. Конечно же, она сразу и не разобралась, что этот распластавшийся поэт королевских кровей, на нём же не написано что он принц. Ну, лежит себе прилично разодетый юноша на поляне, ну и что. Ну, подумаешь, у него камзол золотыми вензелями расшит, да мало ли кто он такой, может герцог или маркиз какой. А потому фея, нисколечко не стесняясь, подлетела к принцу и слёту давай ему на ухо рифму подсказывать.
