– Благословенны твои будни, добрый человек. Храни тебя Бог. Я сделаю, как ты сказал.
– А я прослежу, – пропел Фиаче, с ехидной улыбкой подмигивая настоятелю. – Прослежу, чтобы ничего не стряслось с деньгами по пути в приют, – добавил он, обратившись к Ланцо. – Святой отец пожилой и беспомощный старик, а паршивцы с мясницкого переулка так и ждут, чтобы кого-нибудь ограбить.
Ланцо кивнул.
– Прекрасно, Фиаче, идите. Хорошего вам дня, святой отец.
– Всех благ, доброе дитя.
Тревожно оглядываясь, священник засеменил прочь. За ним двинулся Фиаче, кликнув с собой троих человек.
– Послушай, дедуля, – негромко прошелестел на ухо монаху Фиаче, быстро догнав его в толпе, – если ты ещё раз выкинешь этот трюк с деньгами как в прошлый раз, когда закупил мяса на треть меньше, чем велел Ланцо, я из тебя самого наверчу колбас.
Отец Дуч торопливо продолжал свой путь, утирая пот со лба широким рукавом серой хламиды.
– Пусть Ланцо добр как святой, но я настолько грешен, что мне не привыкать, – продолжал Фиаче, смачно сплёвывая в сторону. – Если ты ещё раз попытаешься обмануть Ланцо, монастырю придётся подыскивать себе нового настоятеля. Это только что передал тебе мой кинжал.
Отец Дуч молча шагал по залитым солнцем узким улицам Черры, украшенным затейливой архитектурой богатых домов да цветочными кадками. Совсем скоро солнце минует зенит, и поползут по мощёным дорогам тени, в которых с радостью укроются разного рода ублюдки.
Но и сейчас посреди бела дня четверо ублюдков не отставали от монаха, потерявшего к щедрому жесту Ланцо всякое расположение духа.
– Вам, молодой гант, поучиться бы у своего сотоварища благодушию и состраданию, – произнёс, наконец, священник не без раздражения. – Разве так поступают благородные бандиты Ланцо? Угрожают ли они ножом божьим служителям? Одобрил бы он такое поведение? Возможно, стоит поставить его в известность?
Фиаче с тошнотворно приторной улыбкой глядел ему в затылок.
– Не тебе рассуждать о благородстве, подлый ворюга, – произнёс он приветливым, елейным тоном. – Воровать у сирот станет лишь самая последняя мразь. Да мой отец просто само святейшество в сравнении с тобой, поскольку брал лишь богатейшие корабли, но воровать у нищих это удел мразей, таких презирают и пираты, и бандиты. Такие именуются святыми отцами. Но от святости давно уж ничего в них не осталось, – Фиаче покачал головой и зацокал языком. – Для меня свят лишь Ланцо, и понял я за годы знакомства с ним одну важную вещь – святой не только не должен баловаться излишествами, но и не должен быть мучеником. Ни ложь, ни горе не должны касаться его. Защищая его, я готов отдать свою жизнь. И лучше тебе помалкивать, дедуля. Это вновь передал тебе мой кинжал. Он у меня разговорчивый.
Спутники Фиаче насмешливо переглянулись. Отец Дуч поморщился с совершенно оскорблённым выражением лица, но не осмелился возразить и зашагал ещё быстрее, укоризненно качая головой. Остаток пути никто из них не проронил ни слова, а бандиты настороженно оглядывались, опасаясь недружественных обитателей переулков, за версту чуявших поживу или гостей с соседних территорий.
Ланцо не стал долее томить на солнцепёке своих людей, и после того как Фиаче и отец Дуч покинули площадь, громко объявил:
– Расходимся!
Его бандиты моментально рассыпались по углам как тараканы. Ступени у фонтана опустели, словно там и не было никакого полуденного сборища рыночных блюстителей.
