Он изнутри, как солнышко светился,
Довольный делом и чуть-чуть собой.
Весь путь, лежащий до большой деревни,
Повествовался юношей рассказ
О том, что приключилось в чаще леса,
И чем он занят был не один час.
А старец, проникая в его речи,
Сказал: «Тебе сегодня повезло.
Ведь нечисть очень редко помогает.
Им нравится творить повсюду зло.
Но ты, на счастье, к ним попал в то время,
Когда помочь никто не мог вокруг.
Как жаль, что сердце Феечки влюблённой
Не издавало нужный тебе звук.
Я понимаю, что мы расстаёмся.
Навряд ли ты в краях наших найдёшь
Страдающую, любящую душу.
Такого нет, что ты услышать ждёшь.
И я хочу совет тебе дать парень:
В пути всем, кому можешь, помогай.
Не бойся быть непонятым. Как сердце
Тебе подскажет, так и поступай.
И вот ещё, сыграй мне на прощанье.
Я буду долго это вспоминать.
Здесь мало музыкантов проходило,
И так, как ты, никто не мог играть!»
Когда же старец приостановился
И произнёс последние слова,
Случилось вот что: из большого стада
Бык вышел. И большая голова
Пред музыкантом тут же наклонилась.
Он так согнулся, будто приглашал
Сесть на него, немного прокатиться,
И в это время что-то промычал.
Старик сказал: «Садись, раз предлагают.
Мой подопечный хочет услужить.
Тебе ведь будет так сейчас удобней
Нас музыкой чудесной усладить».
Для парня это было необычным.
Он не катался раньше на быке.
И был, конечно, вовсе не обучен
Такой «наездной», скажем так, игре.
Однако, не разрушив ожиданий
Открытого душою старика,
Давид повёл смычком по чудо-скрипке,
Касаясь струн, как пёрышком, слегка.
Потом закрыл глаза и, пропуская
Через себя волшебный, чудный мир,
Насыщенными, яркими цветами
Картины мелодично оживил.
Теперь казалось, будто нет прекрасней
На свете этой самой стороны.
Со звуками природа оживала,
Благоухали нежностью цветы,
Ласкающий и тёплый, лёгкий ветер
Листочки на деревьях шевелил,
Что чувствовалось как прикосновеньем
Он с ними о приятном говорил.
Сверчки ожили и застрекотали,
Вступили птицы в говор меж собой,
Вечерний, чистый воздух насыщался
Вселенскою любовью неземной.
Коровы уже больше не мычали,
Послушно и, ступая тихо, шли.
И стадного к деревне приближенья
Никто не слышал, как всегда, вдали.
Давид играл, не ощущая время.
Душе сейчас так было хорошо…
Возможно потому, что сердце старца
Ему дарило нужное тепло,
А может потому, что он невольно
Тянулся сам душой своей к нему.
Он был ведь, как известно сиротою,
Который знал, как плохо одному.
Почувствовав отцовскую заботу,
Он в этот миг, когда ему играл,
Ожившим сердцем сблизиться пытался,
И старец это явно ощущал.
Невидимые нежные потоки
Звучания волнующих кровь струн
Их, кажется, невольно породнили,
И навели на единенье дум.
Им не хотелось больше расставаться,
Но вот вдали забрезжили огни.
В деревне их, похоже, ожидали
И с нетерпеньем. Им навстречу шли.
Давид в игре своей остановился,
Спустился с осторожностью с быка,
Стараясь не задеть и не поранить
Хоть чем-нибудь красивые бока.
В беззвучии коровы замычали,
Встречающим вдали, давая знак,
Что скоро уже будут возле дома,
И побежали, ускоряя шаг.
Да быстро так, что старец еле-еле
За ними с музыкантом поспевал.
И под конец уж было очевидно,
Что каждый скоро двигаясь, устал.
Хозяева немного пожурили,
Что стадо не пришло сегодня в срок.
Но быстро разошлись, забрав скотину,
Ворота закрывая на замок.
Пастух же ничего уже не слышал.
Он в мыслях был от всех давно далёк.
Когда они остались только двое
Сказал: «Зайди сейчас на огонёк
