Король помолчал. Притихли и все остальные.
– Что ж… благодарю вас, господа. Ваши наблюдения и оценки вполне согласуются с моими, и приятно осознавать, что собственного сына я все-таки знаю и, смею надеяться, понимаю. Если вам больше нечего добавить к сказанному…
– Прошу прощения, сир, – поклонился Эжер, – у меня вопрос, но касательно не его высочества, а вашей дочери.
– Дочери? – удивился король. – У вас?
– Да, ваше величество. Принцесса Изабель выразила желание обучаться моей науке. Смею ли я надеяться, что вы дадите разрешение?
– Изабель? – приподнял брови Карл. – Зачем ей фехтование? Верховой езды будет вполне достаточно, Эжер, можете сказать принцессе, что я запретил.
– Как вам будет угодно, сир…
С грохотом сдвинулись стулья, кабинет загудел от шума голосов.
– Лестин, останьтесь, – попросил король, не двигаясь с места.
Несколько минут они сидели в тишине. Сонная весенняя муха звучно билась о стекло, не замечая открытой створки рядом, пока король не встал и не распахнул окно настежь.
– Душно как, – вздохнул он, снова садясь. – Что ж, Лестин… у меня к вам разговор… который должен остаться между нами, кто бы ни интересовался им. Понимаете?
– Я к услугам вашего величества, – поклонился лорд.
– Я хочу задать вам вопрос, Лестин. Странный, быть может…
Карл помолчал.
– Как вы считаете, способен ли мой сын стать настоящим правителем?
– Вопрос требует честного ответа? – тихо уточнил Лестин.
– Разумеется, – нахмурился король.
Лорд помолчал.
– Я отвечу, ваше величество. – Он твердо взглянул в глаза королю. – Я считаю – да, сможет.
Карл шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла.
– При всех его недостатках, – продолжал Лестин, – Патрик умен и умеет держать слово. И такие понятия, как честь и долг, для него не пустой звук. А для правителя это очень важно. Со временем он станет более реально относиться к жизни, романтические идеалы юности уступят место трезвому разуму. Я уверен, что это произойдет, его высочество слишком умен для того, чтобы всю жизнь носить розовые очки.
– Я ведь могу и не дожить… – грустно сказал король в пространство. И потер левую сторону груди. – Могу ведь и не успеть, вот в чем дело…
– Что-то случилось, сир? – быстро спросил Лестин, и в голосе его плеснулась неподдельная тревога.
Карл грустно усмехнулся.
– Это рано или поздно все равно случится. Старость, Лестин, старость. Сегодня утром я понял, что мой сын вырос. А я уже давно не тот пылкий юнец, каким был когда-то. Да что я тебе говорю – ты же сам все помнишь, старый друг… Это грустно – понимать, что твое время уходит…
– Ваше величество, – улыбнулся Лестин, – вам ли говорить о возрасте! В ваши годы рано думать о покое, и вы…
– Не в том дело, что я, – перебил король. – А в том, чтобы Патрик успел, понимаешь? Успел вырасти, набраться сил, обзавестись сторонниками и союзниками. Все, о чем мы говорили сегодня, я сам прекрасно знаю. И знаю, что большинство из этих проблем преходящи. Но нет у нас времени, Лестин, нет, потому что нет никакой гарантии, что я проживу достаточно долго, чтобы… – он шумно вздохнул и умолк.
За окном раздался звонкий смех и нежный перелив флейты. Карл тяжело поднялся – торопливо вскочил и Лестин, – несколько раз смерил шагами комнату, потом снова сел.
– Сегодня утром я имел неприятный разговор с женой, – сказал король, наконец, очень тихо. – Вирджиния недовольна сыном… недовольна настолько, что… что мне это горько слышать. Ей неприятно видеть, что и Патрик, и Изабель взяли от меня гораздо больше, чем от нее. Ей обидно. Ты же знаешь, она никогда меня не любила… – признался он. – Увы, у династических браков, при всех их плюсах, есть один очень большой минус – редко какая пара становится действительно парой, парной, поддержкой. Вот я завтра объявлю о помолвке Патрика и Эвелины… а ведь неизвестно, чем обернется этот брак. Смешно так говорить, Лестин, но я, как и любой отец, хочу видеть свое дитя счастливым. Будет ли Патрик счастлив с этой девушкой? Просто, по-человечески счастлив – как мужчина, как муж и отец… И я не знаю ответа…
