Вот этого я и боялась. Сейчас как скажет: ну и какая ты после этого подруга?
— Блин, снова этот придурок! — сказала она мне во спасение и приняла звонок брата. — Что? Понятное дело, я тебе перезвоню, если Никита мне позвонит. Я это уже слышала! Вот поэтому он и сбежал! Идиот!
Это она сказала, глядя мне в глаза, точно комментарий к происходящему. Идиот не мальчик, а тот, чье отчество он носит. Интересно, она закончила разговор или сказала это брату? Не просто же так убрала айфон от уха и уставилась на экран. Брови сошлись у переносицы. Вот телефон снова у уха:
— Мне звонят с незнакомого номера. Вдруг это Никита. Я перезвоню. Пока…
Марианна тронула дрожащим пальцем экран.
— Алло! — голос у нее тоже дрожал. — Да, это я, — и тут же окреп. — Да, знаю. Это мой племянник. Конечно. Никита Валерьевич Терёхин. Пятое октября две тысячи шестого года. Да. А где это? Конечно, конечно, знаю… Он уже там? Да-да, конечно, понимаю. Нет, все найду. Мы приедем за ним, как только сможем.
Она закрыла глаза и прошептала:
— Он все-таки уехал во Владимир. Упёртый в отца. Сказал сделаю и сделал!
Номер брата она вызывала все так же на ощупь.
— Мне из полиции позвонили. Он в поезде. Потому что он попросил позвонить мне, а не тебе! Да, они снимут его с поезда в половине шестого! Где? В Бологое! Где ещё? Откуда я знаю, как он просочился через их турникеты! Нет, я сама. И знаешь, я тебя убью, если хоть слово ему дома скажешь! Лучше вообще сегодня домой не приходи. Не к кому, иди ко мне в квартиру. Слушай, я сейчас серьезно. Как при чем тут ты? Он из-за тебя убежал! Да, ты плохой! Ты самый плохой отец, который только может быть! Не надо. Я такси возьму туда и обратно. Не звони мне. Все равно не отвечу!
Она сильнее сжала телефон в руке, продолжая смотреть на меня, но точно мимо…
— Марьяна, у меня машина. На метро до нас полчаса. Я отвезу тебя, — предложила я помощь, о которой, возможно, меня и не хотели просить. — Если хочешь… — добавила, испугавшись своей назойливости.
— Хочу! — почти выкрикнула она. — Хочу, чтобы взрослые начинали думать! Туда часов пять на машине! Сейчас без двадцати три!
Она нервно вбивала что-то в телефон, который лишь чудом не треснул под ее напором.
— Блииин… — тянула она, растянув уже едва красные губы. — На Ласточку не успеваем! А обычный почти в восемь туда прибудет. Но это, говорят, все равно быстрее, чем на такси. Побежали!
Первым делом она подбежала к стойке и оплатила наш недопитый кофе. Мой тоже — вякать некогда. Мы действительно бежали. Московский вокзал видно, но до него не рукой подать. Такси не возьмешь — весь Невский проспект как назло стоит. Автобус будет стоять также. Придется сдавать стометровку. Мне-то что — я в кроссовках, а Марианна? И она без каблука. Но бегать в узком платье не фонтан, но ей сейчас плевать на трещащие в швах нитки. До этих самых ниток мокрые, но все еще полные надежды успеть купить билет, мы затормозили перед последним пешеходным переходом: из-под ног даже дым пошел. Обе в голос обматерили красного человечка, и тот, смутившись, стал зеленым.
Боясь потерять лишнюю секунду, мы попросили помощи в кассе и нам помогли так, как мы не ожидали. Даже подбадривали — быстрее, быстрее. Но ни наши сердца не могли уже биться быстрее, ни ноги — передвигаться. Мы рухнули на сиденье и… Марианна вдруг разревелась. Позабыв про макияж и все на свете. Я тоже чувствовала на ресницах влагу, но мокрыми пальцами все равно пыталась нащупать в сумке одноразовую салфетку.
