Дэн смеялся, играя с Пузырём.
– Говорил же, Оскар, я его с нами видел.
– Тогда говори, куда дальше идём, и давай собираться.
– Садисты, отдохнуть дайте! Всю ночь ведь шел, это вы дрыхли. Не молодой я уже…
– А, правда, Стопарь, сколько тебе лет?
– Так, сс 72 года я, с маю. Вот и маюсь.
– Да ладно!? Я думал, тебе за семьдесят. Чего ж так выглядишь? Змий зелёный одолел?
– А ты переживи с моё. – Стопарь отвернулся и захрапел. Парням ничего не оставалось, как последовать его примеру. Только Пузырь мирно носился за бабочками и пугал лягушек возле ручья.
Выдвинулись только к обеду. Об отходе в деревню проводник больше не заикался. Смачно выкушал ещё половину поллитры, чем привёл свой двигатель внутреннего сгорания в рабочее состояние.
К вечеру без приключений перевалили за хребет и их глазам предстало бескрайнее море тайги, с кое-где торчащими горками и голубыми пятнами озер, блестящими на солнце тонкими прожилками воды.
Закат придавал картине мягкости, и совсем в ней не было ничего страшного – лес как лес, вода, как вода. А воздух такой головокружительно сладкий, что дышится, как пьется.
– Ну, и куда теперь, Денис?
– Я что ж, до мелочей всё помню? Знаешь, Оскар, мне кажется, куда б мы не пошли – окажемся там, где нужно. Только вот никаких поселений я пока не вижу, а ты?
– Деревья высокие, преимущественно хвойные – хорошее укрытие. Но если б тут люди жили, Федор наверняка бы знал.
– Да нету тут никого окромя Бирюка.
– Это тот, который отшельник?
– Ну да. Старый, страшный. Как зыркнет и ни с кем ни слова никогда. Я его с детства боялся, да что я, вся деревня боится. Продавщица неделю потом отходит, после закупки его, хотя хорошо на нём наваривается, он же золотом за сахар платит – насыпал ей горсть самородков и всё молчком, я сам видал.
– Чё ж он только сахар берёт?
– Ну да. А всё остальное в лесу есть.
– И спички и патроны?
– Ружья я у него никогда не видал, может, с силком да капканами управляется. А огонь не только в спичках бывает. Да любой деревенский малец в тайге не помрёт, если не растеряется.
Так за разговорами спускались с горки. Первым теперь шёл Дэн и там, где легче. Благо, трава только пробивалась.
– А сколько лет ему, а, Стопарь?
– Да кто знает? Много должно быть. Он всегда в одной поре как-то. А, может, у него сын был и таперича он ходит… вот, малец, увидишь его и спросишь, коли не обкакаешься. Это самые его места, вишь, грибов сколько?
– А при чем здесь грибы? Их рвать тут некому просто, вот и много.
– Не скажи. Наши давно заметили, за день-два, как Бирюку прийти в магазин, грибов всяких появляется видимо-невидимо. Прям на улицах даже. Тут уж не зевай. Ну, ты малец, не нагулялся ещё? Кажный год ведь ездишь. И чего найти тут хочешь, после стольких-то лет? У нас слух непременно бы прошел, ежели б чего… Нет, милай, передавило их там всех тогда. А этот, который из психушки не вылазит, рази можно ему верить? Да и далековато здесь от того разреза.
– Стопарь, во-первых, так прицельно я иду впервые. Во-вторых, появились новые обстоятельства.
– Это ты сны свои обстоятельствами называешь? Да рази можно снам верить? Прям бабка Прилепиха вторая.
– Этим можно верить. А что за бабка такая?
– Да колдовка наша, ну, и сваха по совместительству. К ней вон со всей страны ездют. Кого она поженит, ничем потом не оторвёшь. Правда, не за всех берётся. Ну, и так, колдует по-маленьку, по заявкам, так сказать, трудящихся. Скотину там найти, вещь какую. Предсказывает тоже. Но наши её предсказаний не любят. Вот как жить, ежели, к примеру, тебе скажут, помрёшь ты в пятницу. Утопнешь, к примеру. Был случай, сказала так одному, так он три месяца в баню не ходил, в район не ездил, хоть и председатель. Потому как через речку в двух местах перебираться. Выговор схлопотал по партийной линии, пить совсем бросил. А вот так случилось, как Прилепиха баила. Чаем поперхнулся, ну и помер, в пятницу. А, может, ты, малец, тоже того? – Стопарь покрутил пальцем у виска.– Как Арнольд из психушки. А ведь умный мужик был. Геолог.
