Сказки для долгой ночи - страница 2

Подползает Никитка к порогу, выглядывает на улицу, а там ничего не видать, только тьма ворочается. И какие в этой тьме страсти водятся – одному только Богу известно! Испугался Никитка пуще прежнего, да делать нечего: зажмурился крепко, сунул руку во тьму и давай крапиву нащупывать. В тот же миг набросилась на Никитку тьма, стала его руку жечь, кусать, царапать – точно зверь лесной! Брызнули у Никитки слёзы из глаз, но руки он не убрал, нашёл-таки пучок жгучей крапивы, сорвал.

А Чёрный кузнец уж кричит из печи:

– Где мои дрова?

– Несу, несу! – отвечает Никитка.

Подложил он между берёзовых поленьев пучок крапивы, отнёс к печи, забросил в устье, а сам отошёл и смотрит.

Вспыхнули в печи глаза-угольки, посыпались искры, занялись дрова, повалил дым.

– Ты что наделал, окаянный? – заревел вдруг Чёрный кузнец и как выскочит из печи! Сам длинный, тонкий и обугленный, точно остов сгоревшей избы, только зубы белые сверкают да пылают вместо глаз угли. А колени – батюшки-светы! – назад выгнуты.

Клацает кузнец зубами, тянет к Никитке корявые руки, вот-вот схватит!

Тут, откуда ни возьмись, выползает Никитке под ноги уж – несёт на хвосте махонькие гусельки.

– Не бойся, Никитка, – шипит уж, – играй на гуслях, веди кузнеца к наковальне!

Схватил Никитка гусли и стал играть. Волшебные, видать, оказались гусли: заворчал Чёрный кузнец, заклацал зубами пуще прежнего, а ноги его не слушаются – пляшут да за Никиткой к наковальне идут.

Подвёл Никитка кузнеца к наковальне, глядь – вылетает из-под крыши дрозд, несёт в клюве круглый медальон на верёвочке. Подлетел к Никитке, накинул на шею медальон и говорит:

– Не бойся, Никитка! Играй себе дальше, а как только голова кузнеца окажется на наковальне, хватай молот и бей по глазам что есть мочи! А после сразу в печь полезай, ползи на ту сторону и беги домой без оглядки!

Сказал так дрозд и давай вокруг кузнеца летать да глаза-уголья клевать! Замахал кузнец руками – хочет дрозда поймать, да где уж ему изловчиться, когда гусли плясать заставляют!

Закачался кузнец, упал на наковальню. Тут Никитка сунул гусли за пазуху, схватил молот и ударил кузнеца по глазам. Вспыхнули уголья, разлетелись искрами и погасли.

Бросил Никитка молот и побежал к печи, как дрозд наказывал. Прыгнул в устье, оглянулся и видит: кузнец уж поднялся с наковальни, нащупал свой молот.

– Беги, Никитка, скорее домой! – кричит дрозд.

Услыхал кузнец дрозда, запустил в него молотом – и сгинул дрозд, на пёстрые перья рассыпался.

Заревел кузнец, заскрежетал зубами, прислушался-принюхался и бросился к печи: сейчас догонит, сейчас схватит Никитку!

Скорее пополз Никитка через печь, выбрался с той стороны, побежал без оглядки домой. А на дворе уж ночь-полночь усыпала синее небо звёздами, повесила месяц на гвоздик, раздышалась горькими травами, распелась сверчками да лягухами…

Прибежал Никитка домой, забился в угол под лавку. Сердечко стучит, заходится: не придёт ли за ним Чёрный кузнец? Прислушивается: тихо в избе, матушка с батюшкой спят, на оконце лучина дотлевает.

Вспомнил Никитка про медальон, который дрозд ему дал, глядь – а это оберег, следок медвежьей лапы. Точно такой, как у брата Ивана, с зазубринкой…

Покатились из глаз Никитки слёзы горючие: понял он, кто мышкой, ужом и дроздом оборачивался, кто его от Чёрного кузнеца спас – и сгинул в старой кузне, на той стороне печи…

Скрипит дверь и видит Никитка: входит в избу, прихрамывая, кто-то высокий, чёрный с ног до головы.