Наложившие в штаны дружно указали на толстопузого дяденьку, пытающегося скрыться под столом, но никак не могущего это сделать, в силу своего толстого брюха.
– Ага! – обрадовалась бабуля. – Ты то мне и нужен, каналья!..
– Не убивайте, прошу! – поднял руки к потолку толстяк. – У меня дети!..
– Ишь ты!.. Дети у него! – грозно воскликнула пенсионерка. – А у народа что, не дети, что ли?.. Какое право ты имеешь жить на народные средства только для своих детей? А остальные люди, значит, по-твоему должны мучиться?..
– Нет… нет, что вы! – прослезился толстяк. – Все дети в нашей стране должны жить хорошо!.. Все без исключения!..
– Так что же ты, изверг, деньги с людей дерёшь, а хорошую воду не даёшь? Ей же даже унитаз смывать страшно! Не вода, а сплошная катастрофа! А ты вынуждаешь людей ей пользоваться, за неимением нормальной!.. Всё тело уже чешется от твоей воды!.. Пристрелю – и точка! Чтобы другим бракоделам неповадно было!
– Не надо!.. Ну, пожалуйста! – обливаясь слезами и усердно шмыгая носом, простонал директор водоканала. – Немедленно отдам распоряжение!.. Под свою ответственность!.. На свои средства!..
– Нет уж! Поздно!.. Не верю я больше обещаниям! – Марина Николаевна приставила дуло автомата к самому уху толстяка. – Вас, гадов, пока стрелять не начнёшь…
– Ну, пощади, бабуленька!.. – упал на колени директор, доставая из кармана пачки денег и вываливая их перед бабушкой. – Всё забери!.. Только не убивай!..
– Собаке – собачья смерть! – злорадно прорычала неподкупная пенсионерка, намереваясь уже нажать на курок. Но тут вдруг услышала за спиной знакомый голос:
– Не бери грех на душу, бабушка! Не марай руки! Пусть живёт…
Марина Николаевна обернулась и, к своему огромному удивлению, увидела в дверях свою маленькую собачку Пусю. Протягивая к хозяйке передние лапки, малышка Пуся стояла на задних и говорила человеческим голосом!
– Как так, Пуся?.. – обалдела бабушка. – Как так?.. Ты, оказывается, умеешь разговаривать?!
– Да, умею, бабушка, – кивнула маленькой головкой Пуся.
– Но, как же такое может быть? – отбрасывая в сторону автомат Калашникова, спросила пенсионерка. – Неужели ты у меня волшебная?
– Да какая там волшебная! – махнула лапкой Пуся. – Самая обыкновенная собачонка. Просто ты сейчас спишь, а я тебе снюсь. Во сне, знаешь ли, любая собака может разговаривать, а вот в реальности только лаять да тявкать. Вот так, например: гав, гав, гав!
Тут-то, услышав лай Пуси, и открыла глаза задремавшая Марина Николаевна.
– Ну, как же так, Пуся?! – пробормотала она в полусне. – Ведь я практически всего уже добилась от этих лоботрясов! Справедливость почти уже восторжествовала!.. А тут ты!.. Эх, всю радость развеяла своим лаем!
– Гав, гав, гав! – повторила Пуся, подбегая к двери, будто говоря: «хватит уже ворчать, бабуля, идём проветримся немножко!»
– Ну, идём, идём, – зевнула Марина Николаевна, приподнимаясь с диванчика. – А то так всю жизнь можно проспать…
Решила одна эмансипированная феминистка купить себе на блошином рынке (ну, то есть в каком-то интернет-магазине) резинового мужика.
«А что? Чем хуже-то? – думает. – И зачем мне, такой самостоятельной, настоящий сдался? Корми его, скотину неблагодарную, пои, обстирывай!.. Постель с ним дели, когда не хочется!.. Да на фига такое счастье?! Я что, блаженная дурочка?! А так, и мужик, как говорится, под боком, и, если надоест, всегда его продать можно и что-то новенькое приобрести!»
