– Я была как мертвая, а ты разбудил меня, и теперь я снова могу наслаждаться жизнью…
– Ну на самом-то деле, ты не просто можешь, ты должна…
– Как? Я боюсь, я не знаю, как жить в этом мире…
– Ничего не бойся, теперь я всегда буду с тобой… Ладно, спи давай, завтра домой поедем…
До вершины оставалось всего ничего, и Сизиф напрягся. Вот сейчас, еще чуть-чуть, и руки не выдержат, нужно будет отпрыгнуть в сторону и камень снова покатится вниз…
…Когда-то давно, когда потрясение от собственной смерти и от тяжести наказания за давнюю оплошность слегка притупилось, Сизиф пытался считать подъемы на гору. Когда дошел до «Μυριακισ μυριοι»2 был счастлив, как ребенок; была бы у него чаша с вином, отпраздновал бы… Вскоре считать он бросил.
Долгое время потом Сизиф не думал вообще ни о чем, тупо, механически толкая камень вверх; когда камень срывался, даже не радовался короткому отдыху, спускался вниз медленно, шаркая ногами и не глядя по сторонам – все равно вид протоптанной им дороги он знал наизусть до мельчайших подробностей.
Потом бывший царь стал заключать сам с собой пари, в каком именно месте сорвется камень. Потом стал устанавливать себе предел, до которого камень во что бы то ни стало нужно было дотолкать. Потом стал понемногу отодвигать его вверх. Это оказалось неожиданно непросто, одной силы было явно недостаточно. Любая неровность на дороге, любая выщербинка на камне могла стать роковой, но Сизиф не сдавался. В конце концов, времени у него в запасе было не просто много, а бесконечно много…
…Со странным не то криком, не то стоном, не то кряхтением Сизиф толкнул камень еще чуть-чуть вверх, камень поддался – и замер на вершине, угнездившись в словно специально приготовленной для него ложбинке…
