«Если коснется светлый мужчина, если коснется светлая женщина, это нельзя забрать».
На ребенка опустились протянутые руки – одна, а потом и другая. Девушка вздрогнула, низко опустив голову. Отпрянула назад. Встала. Медленно-медленно пошла к выходу. Но вдруг порывисто обернулась, умоляюще посмотрела прямо в глаза женщины с фиолетовым огнем в волосах.
– Ей не будет больно? Ей ведь не будет больно?
– Нет, боли не будет. Не будет ничего, что причинило бы ей страдания. Она выбрана давно, еще до своего рождения. И сила уже с ней. Не беспокойся за сестру. Иди с миром.
Девушка снова заплакала. Но теперь ее слезы были тихие, безнадежные, смиренные, как на похоронах. Сжавшаяся тоненькая фигурка ее исчезла из вида. Мелькнула легкая тень за окном. И вот уж снова нет никого, кроме спящей девочки и двух странных существ рядом с нею.
Девочка начала дышать глубоко и трудно, как будто выполняла тяжелую работу. Все более шумным становилось ее дыхание, все более напряженным. Взметнулись вверх ее ручки, исполняя замысловатый танец, рисуя невидимые знаки.
Юноша наклонился к самому уху девочки и прошептал: «Что делаешь ты сейчас?».
С усилием разомкнулись детские губы. И раздался не детский вовсе, а глухой, почти неживой голос, как будто доносящийся издалека:
– Мы… делаем… цепи… из светлых людей.
Все более быстрыми становились движения ее рук, воздух как будто сгустился, и вот разлилось свечение. Свет, как будто разбегаясь, охватил все ее маленькое тельце, и оно как будто таяло, таяло, таяло… Мягко опустились руки. И в этот миг ребенок исчез. Погас таинственный свет. И снова в купе было темно, и по-прежнему шелестели деревья, и было еще очень далеко до утра.
– Мы не ошиблись, – проговорила женщина.
– Да, мы не ошиблись, – вторил ей юноша.
Раздался легкий вздох. Бог знает, что было в этом вздохе: усталость, грусть или, напротив, торжество. Слишком легок и мимолетен он был. Женщина и юноша поднялись и плечом к плечу направились к выходу.
У самой двери юноша внезапно остановился, бросил напряженный взгляд на ту, что стояла рядом с ним, и спросил: «Сколько тебе лет уже?».
Женщина чуть улыбнулась, как взрослый улыбается чудачеству и испугу ребенка. Секунду она помедлила, словно сомневаясь в том, следует ли отвечать на столь детский вопрос, но потом проговорила: «Четыре тысячи лет». Юноша широко открыл глаза. И даже рот его слегка приоткрылся, снова выдавая его очень юный возраст. Слегка наклонив голову и все так же улыбаясь, женщина еще какое-то короткое время понаблюдала за ним, потом, чуть сжав ему плечо, шагнула в проход, увлекая его за собой.
***
Старинный роскошный сад был освещен заходящим солнцем, листва дубов и вязов казалась бронзовой. В открытой беседке на круглом столике стояли изящные фарфоровые чашки, чайник со свежезаваренным чаем, серебряное ажурное блюдо с тоненьким ароматным печеньем.
В кресле рядом со столиком, откинувшись на подушку, сидела женщина с красивым молодым спокойным лицом. Глаза ее были прикрыты. Едва уловимая улыбка играла на губах. А в непокорных кудрявых совершенно седых волосах вокруг лба вспыхивали фиолетовые искры.
Издали доносился беспечный звонкий смех маленькой девочки.
