Это моя вина. Нужно было не отпускать ее в этот долбаный магазин.
Почему так долго едут врачи? А если я ее потеряю?
Как я буду жить без нее?
Что он успел с ней сделать?
Я кричал и прижимал ее к себе. Для меня время остановилось.
Приехала скорая и увезла Еву. Полицию не позвали на этот праздник, так как хотели разобраться самолично с проклятым упырем.
Костя приказал парням увезти меня, потому что не мог позволить будущему зятю марать руки в крови.
Смешно. Так как я стоял по пояс в крови, но не в той.
Не в той, которой желал.
Я сидел в стенах больницы, где спасали жизнь моей певчей птичке. Я так боялся, что мы опоздали. Боялся, что этот монстр совершил непоправимое. Мне было наплевать как, но я поклялся себе, что буду с птицей не смотря ни на что. Потому что я жить без нее не могу. Воздух не проникает в легкие, пока не дышит она.
Отмыв лицо и руки от крови, я обдумывал, как рассказать Людмиле о случившемся. Как ей, женщине, объяснить, что Ева пережила пытки в аду.
Но мои мысли прервал Костя, который приехал сразу со складов.
– Голубчик, ты чего раскис? Димка-хирург от бога! Он в смутное время наших пачками с того света вытаскивал! А уж Евке точно сможет помочь. Покоцал ее этот урод знатно, но не смертельно.
Я смотрел на будущего тестя и ловил каждое его слово, как надежду на светлое будущее.
– Людке я уже позвонил, все рассказывать не стал, а то ее удар хватит. Так что скоро придет, привезет нам чистые вещи и пожрать чего-нибудь.
Из хирургии вышел Дмитрий-хирург. Посмотрел на нас задумчиво и изрек:
– Она крови много потеряла. Нужно переливать. Есть родственники? Или кто-нибудь с ее группой. Редкая у нее. У нас в больнице такая кровь на вес золота. Четвертая.
– У меня такая! – я вскочил с места.
– Так и у меня. Дим, ни хрена она не редкая. Два человека на квадратный метр. Давай, веди отливай сколько надо.
Хирург повел нас в процедурный кабинет, захватив с собой медсестру.
У нас взяли немного на анализ, чтобы выявить, какая удачнее будет для перелива. И то, что медсестра сказала нам дальше не вписывалось ни в одну картину жизни, которой жила Ева.
– Отец девочки пусть сдает, больше вероятности быстрее в себя придти бедняжке.
Мы переглянулись с Костей. Я то явно не мог быть ее отцом.
– Милочка, ты путаешь что-то? Какой отец? Она у нас приемная, а люди симбиозом не страдают.
– Ну, мне не интересно какой, а совпадение девяносто девять процентов показал анализ.
Нужно было просто видеть лицо Кости! Там смешались все эмоции от ненависти к себе, до принятия и нежности.
Он взглянул на меня. Подумал и сказал:
– Пока ни кому не говори. Я все проверю и сам всем сообщу. Я в те годы вёл непорядочный образ жизни, но родителей Евы я помню. И к матери бы ее я пальцем не притронулся, потому что она была ходячим курьером венерических заболеваний.
Я кивнул и удалился из кабинета. Навстречу мне уже шла Люда. На ней лица не было. Представляю, что у нее в голове нарисовалось.
Она вручила мне пакет и мы вдвоем направились в зал ожидания.
Операция шла уже часа четыре. Кровь Кости заполнила тело Евы и Дмитрий сообщил, что ее состояние стабилизируется.
Еще через час, Еву перевезли в реанимацию, а нас отправили по домам. Поспать и поесть. Ибо мертвые родственники не обрадуют девушку, когда она очнется.
Сделав все дела, вздремнув пару часов. я отправился обратно в больницу, предварительно купив самый большой букет, цветов, который только смог утащить. Я готов был выстилась дорогу из лепестков, лишь бы птица шагала по ним навстречу мне.
