– Что? Какой граф? Откуда ты…
– Ну, ты же вчера рассказывал всякое. Что ты под прикрытием, что ты Мотыль… Ха-ха! Шотландский вроде бы, или как там… – Выхухоль раздвинула занавески, распахнула окно. В комнату ворвался свежий лесной ветерок. – Ну, заговаривался, нес невесть что, бред всякий.
– А, бред… Да, бред! – сказал Мотылек, откидываясь на подушку. – Конечно, бредил. А что еще говорил? Имена называл какие-нибудь? Пароли?
– Да какие там пароли-мароли, явки-пиявки! Нес такое… Я уж и не упомню, радость-то какая, очнулся!.. Про ручей там что-то, про старую площадь… Теперь поправишься! – Выхухоль потрогала лоб Мотылька. – Температуры нет. Борис, ну наконец! Тебя за смертью посылать только. Давай сюда! Вот, попей, голову подними, попей, с медочком, со зверобойчиком. Ух ты, малюська ты наша шпионская…
Мотылька передернуло, он захлебнулся чаем, зубы стукнули по чашке.
– Ты знаешь… Давай забудем, ладно? – попросил он, прокашлявшись. – А то ведь смеяться будут… Что-то у меня голова кружится…
– Еще бы, после такого! Я уж думала… Борис, скатай-ка матрац, тащи всю постель на двор, просуши на солнышке!.. Мотылек, мы тебя пока на кресло положим. Вот так! Пей, пей, болезный ты мой, скоро мы тебя на ножки поставим, крылышки почистим, поправим, полетаем еще будь здоров как…
– «Обнимая землю крепкими руками, летчик набирает высоту…» – запел Борис.
– Борис! – сказала Выхухоль. – Опять? Еще и одиннадцати нет. И тельняшку сменил бы, причесался…
– Так я на радостях! – сказал Борис. – Тебе поесть принести? Ты, мать, уже второй день без еды. Может, супчик сварить? Грибной. Картошку молодую поджарить, с лучком? Или куриные крылышки лучше?
Выхухоль и охрана природы.
Часть первая
Нам нельзя ждать милости
от Дао после того, что мы с ним сделали.
Ма Ка-лун,
современный философ
Вечерело. Мотылек сидел на крыльце в наушниках и раскачивался из стороны в стороны, время от времени взмахивая крыльями. Выхухоль подошла сзади, сняла с него наушники, надела себе.
– «Районы, кварталы, жилые массивы, я ухожу, ухожу красиво!» – раздавалось в наушниках.
– Рома Зверь? Уважаю! – громко похвалила Выхухоль. – Он – живой. – Сняла наушники и тоном тише сказала: – А ты бы тоже оживился, задницу бы оторвал, сидишь тут, крылья обсиживаешь. Борис вон сливы собирает…
– Я еще от болезни не отошел. А Борис вино хочет сделать. Самогонщик! – Мотылек ухмыльнулся. – Бак уже приготовил.
– С Борисом я сама разберусь. Не отошел он… Здоровый, как… лось. Бегаешь по бабочкам как угорелый, будто я не знаю… А ты бы природу защищал лучше! От всяких… – Выхухоль сказала грубое слово, хотя вообще избегала мата, по возможности.
– Ты чего такая злая?
– Как чего? А ты не видишь? – Выхухоль повернулась спиной. И спина и лапы были заляпаны чем-то белым с примесью зеленого и местами оранжевого, с добавкой солидной порции жирной, лоснящейся на солнце грязи. – Иду сейчас по тропинке вдоль опушки, Змейку нашу навещала, она малость простудилась. Да и нервы никуда не годятся, ее кавалер бросил. Все болезни из-за нервов. Этот ее Ужик, ухажер с фермы, матросил, матросил и бросил. Загулял опять. Хотя она зуб вставила, в Москву таскалась, делать ей нечего, на это… на лазерное омоложение…
– Фракционный фототермолиз, – уточнил Шелкопряд и потер едва заметный след пирке на предплечье.
– В общем, кожу сдирала. Хотела старый узор на коже свести, а новый сделать…
