Сказки Шварцвальда - страница 46



Принадлежность к особому, другому миру выдавала Гая с поличным. Он и тайна были неразделимы как брат и сестра, с первых минут знакомства я заблудилась в лесу подобно Гретель, следуя рассыпанным лже-Гензелем крошкам.

Умело расставленная ловушка захлопнулась.


«Я скрылся под одеждой и маской клоуна. Мои мысли, намерения, действия неожиданны. Я умею постоянно перевоплощаться и со смехом делать то, что многим может показаться запрещенным и непристойным. Любить, не любя….» – сказал невенчанный король Венеции, ее великий и бессмертный певец19.


Так кем Гай был тогда?


Я не ошиблась, употребив это наречие – «тогда», потому что с течением времени его образы менялись, ощущения путались.

Уровень знания языка позволял мне без особых проблем понимать его, мои же попытки выразить чувства, напротив, вызывали у Гая снисходительные улыбки. Он повторял:

– Я читаю ответы в глазах, ну а если они касаются губ, то я испытываю истинный восторг, вне зависимости от правильности построения или выбранной формы глагола. Твои ошибки прелестны!


Его голос и слова наполняли сердце блаженством, и я полностью забыла об осторожности. Гай умел искушать.

Помню ожоги от пристальных взглядов престарелых масок и молодых див, брошенных на меня в моменты знакомства, леденяще-пронизывающих, оценивающе-уничтожающих. На приемах Гай всегда держал мою руку и не обращал внимания на страдалиц.

Как мне не хватало в тот момент утраченной защиты! Но исполнившееся желание лишило способности рассуждать, оно требовало все большего наслаждения.

Разум оглох и не слышал шепота интуиции. Да и откуда взяться опасности в праздничном, ликующем городе?

В образе Гая все казалось восхитительным, провокационным и тем более желаемым. Раньше несколько деталей меня бы сразу насторожили, а тогда лишь добавили загадочности к портрету. Странная полузеркальная оправа и золотое кольцо на правой руке. Он постоянно крутил его, словно украшение натирало палец.

В один из вечеров он, предвосхитив мой вопрос, снял очки и предстал во всей красе. За зеркальным стеклом пряталось бельмо.

Я все поняла без слов, когда заглянула в здоровый, внезапно увлажнившийся слезой глаз, в то время как второй остался сухим и мертвым, словно зашторенное окно.

Гай опустил голову, его губы дрогнули в благодарной улыбке.

– Видела бы ты меня год назад. Чудовище с мерзкими бельмами, зрение упало практически до нуля, я не мог водить машину, да что говорить, я не мог существовать в обществе, не испытывая омерзения к отражению в зеркале.

Панический страх перед врачами заставил до последнего момента откладывать операцию. Мама страдала гемофилией и погибла из-за невинного хирургического вмешательства. Теперь я жалею, что не решился раньше… Если бы не глупая фобия, то, сидя рядом с такой красавицей, я бы не смущался.

Его губы растянулись в улыбке, обнажив белоснежные зубы.

Невольная мысль: «Ты сильно лукавишь», – промелькнула в голове и была незамедлительно прочтена собеседником.

– Я не льщу себе. Что греха таить, женщины испытывают ко мне влечение, жалость к слепцу лишь укрепляет его, и кто-то другой, будь он на моем месте, не преминул бы воспользоваться их расположением. Но я-то видел свое истинное лицо! Клоун-урод!

– Осталось сделать последнее усилие, операцию, и вся мостовая будет усеяна осколками наших сердец.

Он помолчал, потом вновь улыбнулся. Перевел глаза на тихо плещущуюся антрацитовую воду с дрожащими блики фонарей. Взгляд Гая скользнул по очертаниям одиноких гондол, качающихся среди причальных столбов, и унесся вдаль.