Я молчала, прислушиваясь к равномерному глухому стуку и всхлипываниям. Покачивающиеся на волнах гондолы плакали, издавая звуки, похожие на мрачный похоронный набат, летящий над каналом.
Он прав. Кому как не мне верить ему. Кому как не мне, полусумасшедшей, замкнутой в ракушке собственного мира, вечно ходящей по лезвию бритвы, по границе между Светом и Тьмой, балансирующей на острие, боящейся взглянуть вниз, но желающей это сделать…
Гай не отводил требовательного взгляда.
– Я верю тебе… – выдохнула я и услышала вздох облегчения. – Но не совсем понимаю, каким образом это обычное золотое кольцо спасает тебя.
Гай криво улыбнулся, приподняв лишь уголки рта. Неподвижное, непроницаемое лицо-маска сделало его похожим на Джокера.
По спине у меня пробежал неприятный холодок, а на затылке на мгновение ожила тревожная кнопка. Ожила лишь на краткий миг и снова затихла. Мой испуганный взгляд был тут же перехвачен его, теплым и нежным. Маску темного клоуна сменил романтический рыцарь.
– Милая девочка, наш мир покоится на балансе энергий, на равновесии полярных субстанций. Ты это знаешь. Мы понимаем друг друга. Мы видим мир не так, как все люди, знаем, что он многоплановый и хрупкий, словно хрусталь. Подобен доминошной фигуре: неловкий шаг в сторону может сдвинуть одну из фишек и привести к катастрофе. Равновесие – вот опора, вот золотое сечение.
Эта полоска желтого металла со стершимися рунными символами – наследие моего рода, доставшееся от Конрада Справедливого. Говорят, Конрад был простым воином, пришедшим на британскую землю с одной целью – завоевать ее для своего народа. Но у грозного воина в груди билось доброе сердце.
По преданию, это кольцо было выковано придворными цвергами23 в подземельях Валгаллы и подарено ему возлюбленной, лесной альвой, ведьмой, возжелавшей возвращения любимого в целости и сохранности.
Оно сберегло жизнь храбрецу, помогло не запятнать невинной кровью душу. О доброте и справедливости Конрада слагали баллады и песни, о его подвигах сочиняли саги. Кольцо хранилось как зеница ока и передавалось от отца к сыну, из столетия в столетие, преумножая благополучие нашей семьи, ее праведность.
Но было утрачено. Никто из живущих потомков не верил в силу его защиты, считая безделицей, залежавшейся в дедушкином сундуке.
Они выпустили артефакт из рук.
Но, по высшему провидению и по его воле, оно возвратилось к последнему хозяину.
Впрочем, это лишь часть истории.
Ты слушаешь меня открыв рот, подобно ребенку, сидящему под рождественской елкой. Как ты прекрасна! Ты – словно ангел, сошедший на грешную землю. Выбрала единственно возможный путь, лишь раз в году позволяющий грешникам узреть красоту, время карнавала, когда краски неба отражаются в зеленых водах лагуны…
Я слушала его слова, и не видела ничего кроме сверкающего сапфира, ласкающего взгляд, зовущего в мир искушения.
Шла как завороженная под дудочку очаровательного Крысолова, по пояс в воде, не замедляя шага, не замечая бездны, которая раскрыла объятия. Чувствовала ее нежную пульсацию в горле. Пустота звала, тянула, обещала блаженство, болезненное наслаждение. Я шагала навстречу неизбежному и радовалась, что во тьме рядом со мной идет он, ангел…
Гай положил руку на плечо, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Как я могла не заметить, что он уже не сидит напротив, а подошел сзади? Я поднесла его кисть к своей пылающей щеке. Рука Гая была холодна как лед. Лед и пламя.
