– Тяни! – скомандовал.
Олак тоже уперся, потянул багор на себя. Блеснуло в воздухе, и здоровенная рыбина плюхнулась на дно лодки. Всю ее заняла, так что для Олака с отцом еле место осталось. Тут же выгнулась, и как долбанет хвостом! Олака подбросило, он выпустил из рук багор и уцепился за борт: вдруг сейчас выбросит! А рыба еще изогнулась: сейчас еще раз так жахнет, сетку порвет и освободится. Но тут отец схватил колотушку и огрел рыбину по голове. И еще раз. Она дернулась еще немного, но уже слабее, потом выгнулась – и застыла.
Отец посидел немного, отдышался, потом вытащил из воды камень и погреб к берегу. Причалили, вытащили рыбу, отец взвалил ее себе на плечи, а Олаку доверил нести багор и сачки. Так, с добычей, и вернулись домой. А Олак дорогой вот о чем думал: как же отец раньше-то ловил, один, если это и вдвоем так тяжело?
Этот день в прятки играл: с утра притворился чистым, ясным – выходи, мол, народ, занимайся своими делами, а на небо можешь не глядеть. Подумаешь, пара тучек плавает, да по краю дымка стелится, мешает солнце разглядеть – что с того? Разве такие пустяки напугают Лесной Народ?
Напугать, конечно, не напугают, но и перехитрить скрытней нелегко. Они погоду за три дня чуют. А тут и чуять ничего не надо, и так ясно: дождь будет. Может, с обеда, а может, и раньше. Поэтому с утра на поляне суета началась – все спешили дела переделать. Кто рыбачить отправился: говорят, перед дождем охота хорошо идет. Кто торопился окрестности обежать, осмотреть: не поднялись ли грибы, не подросла ли еще ягода. Хотя откуда она подрастет: всю ягоду, что поблизости была, уже собрали, мало ее нынче уродилось. Ну, а кто не любит в спешке дела делать, тот просто одежду разбросанную, да ягоду, что на лопухах сушилась, да рыбу, что на веревках, собирал и в надежные места укладывал. А кто и просто позавтракать на травке уселся: под деревом или в дупле огонь не разведешь, да и приятно на солнышке, на ветерке посидеть, на мир поглядеть. Хоть и видят его каждый день, а все не нагляделись.
Семья Олака не исключение: как увидели, куда дело идет, отец начал собирать рыбу, а мать ягоду. И Олака с Минки к этому делу пристроили. Как собрали все, в дупло уложили, корой прикрыли. Потом отец огонь развел, ягодный настой сварил, а мать тем временем лепешки приготовила. Но только сели, только Олак первую лепешку ко рту поднес – набежала неведомо откуда тучка-невеличка, закрыла солнце. И сразу – шлеп по лбу капля! Бац вторая в огонь! Стук-стук-стук по рукам, да по лепешкам в руках, да по плечам, да по спине!
Скрытни сильно-то дождя не боятся, привычные, но и сидеть под ним просто так, без дела, никто не будет. Тем более завтракать. Потому все похватали свои кружки и лепешки – и скорее в дупло. Не в то, где припасы сложены – то маленькое, тесное, только чтобы добро уместить. Дупло от дождя другое – шире, просторнее, вчетвером усесться можно, даже улечься. Таким оно не сразу стало, не от природы. Вначале, когда его синицы бросили, тут тоже тесно было. Но мать стала жаловаться: что за дом, ни сесть толком, ни ноги вытянуть. Тогда отец стал долбить березовый ствол, и вверх долбил, и вширь, и стало просторно. Отец гордится их домом. И Олак тоже гордится. Не у всех такое сухое и просторное дупло есть. А некоторые, которые ленивые или очень уж невезучие, и просто под корягами укрываются.
