Но не бой был их целью. По приказу контр-адмирала фрегаты были подорваны и один за другим пошли на дно. Они легли на скалы почти под самой поверхностью, из команд после боя и затопления судов лишь около сотни матросов сумели добраться вплавь до берега – но порт был спасён. В запертую горловину бухты доступ крупным вражеским кораблям оказался закрыт, и вместо высадки десанта они вынуждены были начать блокаду порта.
– Самое страшное, что вторая Западная должна прийти буквально на днях! – молодой капитан уже не так самоуверенно ковырял вилкой в остывшем обеде. Дамы по-прежнему слушали его, но теперь со смутной тревогой, которую сулил завтрашний день.
Вражеская флотилия блокировала порт уже неделю, опорной базой для противника стал захваченный форт. Батареи на скалах у входа в бухту превратили в кучу каменных обломков. Попытки выстроить новую батарею потерпели неудачу: строителей смело шквальным огнем, на открытом пространстве негде было укрыться. Правда, те же скалы не могли послужить и для десантной операции: две или три попытки высадки легко пресекли орудия порта, перемолов и людей, и шлюпки, а прибой и камни довершили начатое.
Счастье ещё, что противник, видимо, решил не тратить зря боеприпасов, и перестал обстреливать набережную после того, как большая часть крупных судов в порту оказалась повреждена или затоплена. Однако люди всё равно всякий раз с большой опаской покидали свои дома, а вниз, к причалам, без особой надобности не спускался никто. Даже солдаты, матросы и докеры работали там урывками, стараясь поменьше высовываться из-за наспех сооружённых укрытий.
Молодой капитан ещё долго рассказывал о том, чем грозит приход второй Западной, «которая непременно, простите за каламбур, угодит в западню». И снова адмирал тянул вермут и курил, но уже не глядя на жениха дочери, а задумчиво рассматривая в окно порт и силуэты скал у выхода из бухты.
* * *
Первые несколько часов никто не мог толком объяснить, что же произошло, и как так вышло, что сначала загорелся и взлетел на воздух вражеский флагман, а за ним, один за другим, пошли взрываться остальные суда эскадры.
Потом хватились пропавших рыбацких лодок.
Потом выяснилось, что с плотницкого склада вынесены три десятка бочек со смолой, а со склада флотских припасов – сотни две мешков пеньки для канатов.
Потом оказалось, что пятьдесят бочек пороху взято из арсенала. Не досчитались и оружия – сабель, топоров, крючьев, ручных гранат и пистолетов. Набор добротной абордажной команды.
И всюду часовые божились, что им отдал приказ человек в адмиральском мундире, за которым шли молчаливые тени, похожие то ли на матросов, то ли на пиратов, а вернее всего – на привидений.
Наконец, уже на рассвете обнаружилось, что в Доме инвалидов, где на скромном пенсионе доживали свой век одинокие отставные моряки, не осталось ни одного постояльца. Исчезли все двести сорок восемь человек, включая больных из карантинного крыла.
В другой части города дворецкий около шести часов утра вошёл в спальню адмирала, чтобы, как всегда, подать ему горячую воду для умывания и бритья, но обнаружил, что постель хозяина даже не тронута. Лишь на комоде громоздилась стопка пустых бархатных коробочек, из которых пропали все награды.
А позже, много позже, когда в город стали приводить небольшие колонны пленных – немногих уцелевших с вражеской эскадры, снятых со скал бухты – и в здании Адмиралтейства была наспех устроена следственная комиссия, и начались допросы…
