Много историй…
Когда она закончила, она обнаружила толпу народа вокруг себя. Публика зачарованно молчала. Лица людей были задумчивы, словно кто-то остановил их бесконечную повседневную суету и сказал что-то забытое, но такое важное!
Но вот люди зашевелились, стали переговариваться. А потом из толпы стали доноситься возгласы:
«Что за несусветные небылицы наплела нам здесь эта бродяжка?
Какое это имеет отношение к реальной жизни? Все это сказки для бездельников, таких же, как она сама!
Это только отвлекло нас от важных дел!
Дети из богатых домов стали жаловаться своим гувернанткам: " Зачем мы пришли сюда, это было так скучно! Совсем не то, что в Павильоне движущихся картинок»!
Люди из делового квартала ворчали: «Как можно тратить столько времени на такие глупости»!
А грубые торговки закричали: " Пошла вон, дурочка, и не думай, что этими бреднями ты сможешь выманить у нас наши деньги»!
А кто-то приговаривал: " Какая доморощенная безвкусица! Она даже скопировала украшения у модных мастериц (и они назвали имена девочек, которые припрятали в свое время браслеты Адель в приюте)!
А некоторые заметили с насмешкой: " Глядите-ка, на ее занавеске намалеваны копии работ нашего модного художника (и тут они назвали имя мальчика, который срисовал в свое время несколько сюжетов Адель в свою тетрадку)!
Тоже ещё, нашлось Дитя Солнца! Это же жалкая бродяжка, которая даже не смогла накопить себе средств для пристойной жизни! Стыд и срам!
Убирайся вон из нашего города и не позорь наших улиц! Врунья! Полоумная бездельница»!
И толпа сорвала полотняные декорации Адель, потащила к окраине города и выбросила их за городскую ограду.
Надо сказать, что больше всего ругались и насмехались именно те из толпы, кого на самом деле тронули и встревожили истории Адель. Но ей от этого нисколько не становилось легче.
Напротив, она была совершенно раздавлена всем происходящим.
В один момент все то, что она считала самым ценным, своей надеждой и целью, оказалось оскорбленным, втоптанным в грязь.
Не помня себя, она выбралась из бесчинствующей толпы, и окольными путями – из города. Ей было так больно, так невыносимо, как будто ее подожгли изнутри, и теперь только тучи пепла клубились в пустыне ее души.
Не разбирая дороги, со стонами, подвывая, как раненый зверь, она понеслась, куда глаза глядят, подальше от этого места.
Внутренняя боль передалась вовне, и Адель стало лихорадить. Но и этого она не замечала, а только бежала и бежала вперёд, пока не упала посреди дороги без чувств.
Поэтому она не могла услышать раздавшихся со стороны степи скрипа колес и размеренного стука копыт.
То приближался цыганский табор, кочующий по степям с места на место. Они продвигались вдоль побережья, чтобы добраться до пастбищ и откормить коней.
Они много повидали в своем непрерывном странствии. И, когда увидели на дороге лежащую девушку, не очень-то и удивились. Мало ли всякого происходит на дороге.
Обнаружив, что девушка жива, они подобрали ее и стали выхаживать.
Адель очнулась в движущейся кибитке, от качания из стороны в сторону. Рядам с ней находились две цыганки, которые оживились, когда Адель пришла в себя.
Они дали ей воды и рассказали, как нашли ее на дороге. У изголовья Адель лежала ее сумка. А в ней позвякивал бубен.
Услышав звук своего Инструмента, Адель вспомнила то, что с ней произошло и горько расплакалась. Цыганки слушали и вторили ей сочувствующими восклицаниями в самые страшные моменты. От этого Адель становилось легче, она слышала сочувствие.
