Пошла Несмеяна в дом, поискала в чулане, нашла старую лопату.
– Эй, Горе, Говорит, – я картошку нашла. Пошли выкопаем, на костре испечем.
А Горе спит себе.
Накопала царевна картошки, костер разожгла. А для костра веток от старой яблони натаскала.
Пока ветки собирала, расчистила под яблоней место. Там земля показалась: теплая, щедрая. Несмеяна смотрит и думает: Вот земля лежит, всем жизнь даёт. Может и нас, путников не оставит. Видимо вслух подумала, потому что слышит вдруг, отвечает ей Земля-матушка.
– Да, говорит, кормлю, рощу. А вы бросаете меня, запускаете. Сорняками заражаете.
Раз так видишь хорошо, помоги мне. Хоть смородину вон прополи да окопай. Может, и тебе помогу, путешественница!
– Да я не умею, в подземелье воспитывалась.
– А чего уметь-то, бери лопату да копай!
Взяла Несмеяна лопату, стучит в окно: «Эй, Горе, выходи смородину окапывать»!
А Горе все дрыхнет.
Ну, сама справилась. На руках, правда, мозоли натерла, но кусты обиходила, от сорняков отчистила, землю вокруг взрыхлила.
Вздохнула Земля-матушка облегчённо и говорит Несмеяне: «А говорила, что не умеешь. Вот что, девица, не торопись от незнакомого дела отказываться. Ты вон какая здоровая и сильная. И видишь хорошо вокруг себя. Да ещё и вещи у тебя нужные есть с собой. Так используй свою силу, мудрость книжную, да свои волшебные вещи. Не даром ведь их с собой взяла. А спутника своего меньше слушай. Он как сорняк, все соки вытянет, без сил оставит».
Поблагодарила Несмеяна Землю-матушку. Пошла картошку печь. Напекла. А тут и Горе-Злосчастье пробудилось. Ворчит-бурчит, притопывает да приговаривает:
«Что за глушь, что за чушь! Тут с тобой запропащусь! Я не спал, страдал всю ночь! Дай картошки, царска дочь»!
Несмеяна говорит: «А что ж ты не отзывался, когда я помочь просила? Аль не слышал меня»?
– Слышал, говорит. Только вмешиваться не хотел. У нас свобода важней всего! Не хотел у тебя твою инициативу перехватывать! Иначе, как бы ты свои доброту, мудрость, смирение и высокий гуманизм прочувствовала – кроме как в заботе о ближнем? – Приговаривает, а картошку печеную так и мечет! Несмеяна только успела рот раскрыть возразить, а там уже одна картошечка осталась. Несмеяна побыстрее съела ее без разговоров, чтобы и это не прозевать.
Поели, надо дальше идти. А куда идти?
И пошли они лесами дремучими, кустами цепучими, вдоль ручья, чтобы к реке выйти. Потому что у Майн-Рида так написано: если вдоль по ручью идти, обязательно выйдешь к реке. Или это у Пришвина было?
Вот идут, сквозь репья и крапиву продираются, от комаров и слепней отбиваются. Горе-Злосчастье изнылся весь: «Вот до чего ты себя довела, подруга! Все нормальные люди давно карьеру сделали, денег заработали на безбедную старость, на тачках по хайвэям разъезжают, а ты тут все вымудряешься. Мира да любви тебе, да Свободы-Равенства-Братства всякого! Дура, одним словом, романтическая! Хиппушка-поскакушка. Никакой серьезности в тебе не осталось»!
Не стерпела тут Несмеяна таких оскорблений. «Ах ты, говорит, паразит бессовестный! Откормила я тебя картошкой своей трудовым потом, да мозолями добытой! Счас я покажу тебе и братство, и свободу, и, собака, мир во всем мире»!
Сорвала зрелой хорошей крапивы пучок, да давай это горе стегать со всей мочи.
Отвела душу, потешила руку, остановилась передохнуть.
Вдруг чувствует, все руки чешутся и горят. Да давишние мозоли болят, да на душе кошки скребут. А Горе сидит на коряге и хихикает: " Ну что? Кому хуже-то сделала»? Меня, бэби, и пулеметом не пробьешь, не то что крапивой. Говорил же я тебе, так просто не отстану я от тебя. Только если кто купит меня у тебя или лично переманит чем-нибудь для меня уж очень приятным. Горем там каким, злосчастьем вопиющим».
