Старейшина жил в небольшой избушке, примыкающей к дубу и не имеющей одной стены, её заменял древесный ствол. От того казалось, что жилище вросло в дерево и стало его частью. А может, так оно и было, кто его знает. Говорили, что Старейшина умеет разговаривать с животным и растительным миром, может, и избушка его была выращена самим дубом.
Тем более что никакого очага для огня там отродясь не водилось, а отыскать её зимой без желания хозяина было невозможно, так хорошо скрывал снег крышу и стены. Хотя Старейшина всегда точно знал, когда его помощь нужна и выходил к людям, не заставляя искать себя по сугробам и холоду.
Шло время, племя разрасталось, Старейшина всё так же жил в своей лесной избушке и всё так же не менялся. Люди, следующие его советам и чтящие традиции, уважали и чтили самого Старейшину и всегда приносили щедрые дары. Ведь он никогда не ошибался и знания его помогали поддерживать саму жизнь племени.
Правда, не всем они нравились, эти советы, не всегда они были по душе спрашивающим. Так, Старейшина мог посоветовать выдать девушку замуж не за того, кто был дорог её сердцу, а совсем за другого человека. Жили они потом и, правда, хорошо – и дом полная чаша, и дети здоровые, и даже чувства появлялись друг к другу, но… Где-то в глубине души вспоминала девушка прошлое и грустила о том, что не сбылось.
Или по совету Старейшины отдавали юношу в обучение скорняку, а не кузнецу, как тот хотел. И, действительно, вдруг открывался у него талант необыкновенный и изделия его расходились за тридевять земель. Но всё же иногда юноша, проходя мимо кузницы, вздыхал, глядя на отблески огня в приоткрытую дверь.
Говорили также, что если те, кому его советы сначала не по нутру пришлись, да верными оказались, к Старейшине придут и попросят от тоски по несбывшемуся избавить, то скажет он заветные слова и отпустит человека тоска-печаль. Перестанет грустить и вспоминать, станет жить настоящим, радоваться тому, что есть.
Были и те, кто не соглашался. Кто сбегал из племени, один или парой, и строил другую жизнь, независимую от прежних традиций и устоев. Что с ними дальше было, никто не ведал. Только Старейшина иногда улыбался молчаливой улыбкой, знал он, кому было надобно в путь-дорогу отправиться. Тому и были сказаны нужные слова.
Долго ли коротко жило племя, но однажды Старейшина явился во сне к Вожаку и велел прислать к нему несколько мальчиков и девочек. Не совсем маленьких, а тех, кто уже сам себя обслуживать умел и в голове разумение имел. Отвели люди в лес детей, сами не знают, что думать. Никто не понимает, что Старейшина задумал. Вдруг от мудрости с ума сошёл и с детьми что-нибудь сотворит. Боятся люди, думами мучаются.
А через семь дней дети сами вернулись. Смотрят на них родители, вроде как их дети и не их, отличное в них появилось. Глаза другие, более мудрые что ли. Устроили на радостях пир большой, собрались на площади, столы накрыли. Только уселись, поднялся один юноша из тех, что у Старейшины пребывали, и передал слова его.
Дескать, уходит Старейшина в горы высокие, в места далёкие. Потому как времена меняются и нет у него больше сил перемены те сдерживать. А так как не может он людей без закона и правил оставить, то передал его тем, кто будет нести закон по жизни дальше. За семь дней повел он детям все знания свои и мудрость накопленную за годы. Дальше им нести закон и традиции, и к ним теперь за советом и опорой обращаться надобно.
