Замерли люди от удивления – как же так, ведь столько лет Старейшина с ними был, привыкли уже. Кинулись к дубу заветному. Ан нет ничего, стоит дерево как дерево, никаких избушек вокруг. И Старейшины, конечно, след простыл.
Ну что сделаешь, надо жить по-новому. Сначала странно было к детям за советом ходить, но со временем привыкли. Да и дети подрастали и выросли. К взрослому-то можно за помощью сходить, особенно если нужда сильная. Кто-то стал и к себе самому обращаться, себя слушать, что ему хочется. Внутренний закон соблюдать. Так и пошло с того времени, научились люди не только к кому-то за советом бежать, но и внутренним надобностям следовать, собственным измышлениям доверять да собственные пути-дороги торить.
А Старейшина отыскал себе лес погуще да непролазнее, в самой чаще его избушку заново выстроил и живёт себе, в усы посмеивается: «Вот и замечательно. Учитесь жить своим умом. А то взялись, чуть что, за каждой мелочью, ко мне бежать. И я же потом виноват – не тот совет дал. Дак решайте сами и некого обвинять будет.
Устал я, отдыхать дальше буду. Пусть каждый идёт своим путём и несёт свою ответственность».
6, Влюблённые. Сказка дня.
– А ты меня любишь?
– Ага.
– И я тебя.
Шорох, звук поцелуя, тихий смех.
Дуб, у корней которого лежала парочка, чуть качнул листвой: «Молодёжь».
Сколько таких влюблённых здесь стояло, сидело и лежало. От совсем юных, когда любовь только-только прикасается краешком крыла к нежной душе. До умудрённых опытом, у которых запеклись на сердце болезненные шрамы предательств, обид и потерь. Все они вели себя одинаково – хотели верить. И верили. Пусть на краткий миг, на секунду, пусть сквозь сомнения и тернии прошлого опыта, но верили. Словам любви, поцелуям, обещаниям, что так легко раздаются в розовом тумане влюблённости.
Видел дуб парочки, у которых глаза горели одинаковым светом. Видел и те, в которых горело только одно сердце, а второе а лишь притворялось, изображало свет любви. Но тот, кто хочет верить, поверит и обманным картинкам.
Видел и женские фигурки у своих корней, склонившиеся, словно молоденькая берёзка, не выдержавшаяся тяжести снежной перины на ветвях. Они горько рыдали, оплакивая крушение любви, и причитали о том несбывшемся, что так манило и звало.
Мужчины не рыдали. Они молча сидели и лишь плечи вздрагивали время от времени. Кто-то яростно носился вокруг, молотя воздух в бессильной злости и невозможности изменить хоть что-то, вернуть потерянный рай.
Потом эти же люди приходили с другими и снова глаза их горели ярким светом надежды, веры в чудо и любви. Или не приходили, и дуб понимал, что они заперли сердце на крепкий замок и больше уже никого в него не пустят.
Парочка угомонилась. Девушка, сидящая спиной к древесному стволу, задумчиво разглядывала парня, что лежал на её коленях. Небрежно отброшенный колчан, из которого выглядывали стрелы, лук, прислонённый к дереву, парень был охотником и в лес сбежал под предлогом охоты. Девушка же отправилась как бы поискать ягод, самое время для них.
Но, конечно, никакой охотой – ни на лесных зверьков, ни на ягоды, они не занимались. Встречались в лесной чаще под большим дубом и долго болтали или вот так молча смотрели друг на друга. Прекрасно зная, что в селении им даже виду нельзя подаваться о своём знакомстве и, тем более, влюблённости. Слишком разные семьи, слишком амбициозны родители.
