– Кто это? – спросила я у Истомы, но она так старательно охала и ахала, что моего вопроса, кажется, не услышала.
– Боряна на сносях была в году, когда Велеслав, княжий богатырь, погиб! – заявила Агния. – Этот, – кивнула она на Богдана, – по годам похож.
– Ребенок Боряны мертвым, говорят, родился, – заметила женщина из толпы. – Она от того и угасла за несколько зим – не пережила смерти мужа и дитя.
– Ты видала то дитя? – гаркнула бабка и женщина поджала губы. – Завещано было Ягой: отдавать лесному, водному, болотному и прочему люду всех мальчиков рода Кощеева да топить, сжигать, душить их, чтоб не допустить появления нового колдуна силы великой. И с тех пор каждая колдунья отдавала сыновей да просила благословения для дочерей у силы лесной, водной, болотной… Боряна же ребенка даже не показала. Мертвым аль живым. А потому не ведаем мы что с ним стало.
– И ты думаешь это он? Сын колдуньи?
Бабка отступила назад и гаркнула:
– Знала я Боряну. Сильная колдунья. Наверняка сына своего в иномирье схоронила. А теперь он вернулся! – торжественно провозгласила она, взмахнув руками.
Люди отшатнулись назад. Русалки же наоборот приблизились и стали присматриваться к Богатыреву, который, наконец, показал признаки жизни и стал хмуриться во сне.
– Да исполнится воля богов! – провозгласила старуха и указала костлявым пальцем на Богатырева. – Да наступит праздник! Да возрадуются отцы и матери наши! Да примет земля в свои хладные объятья сына колдуньи Боряны!
Марфа вскрикнула, ее по очереди поддержали остальные русалки, а затем они завели веселую, малопонятную песню, взялись за руки, образуя хоровод вокруг Богдана, и закружились, весело смеясь. Агния принялась читать заклинание, то и дело припадая к земле и поднимая руки к небу. Леший со своими помощниками начали вязать Богатырева, люди бегом кинулись прочь и стали разжигать в лесу друг за другом костры, словно отгораживаясь ими от беснующейся нечисти.
А я стояла в стороне, осознавая, что Богдан, раздев меня, не только спас от русальего забвения, но еще и уберег от этой вакханалии. Его же, похоже, собирались принести в жертву из-за необычной одежды, здоровых зубов и татуировки на запястье, записав в сыновья и внуки каких-то местных знаменитостей.
9. 7. О том, как я рассуждала: топить студента или нет
И вот так я оказалась в центре вакханалии и принесения в жертву моего студента, а он, в свою очередь, как только пришел в себя, начал орать. Сначала бессмысленно: «Это не я!», затем додумался приплести местного политика: «Я сын князя!», а когда и это не помогло, заорал что есть мочи: «Я готов жениться!» Как именно он пришел к такому предложению я не знаю, но это сработало. Толкать его к озеру перестали, потому что русалки, которых среди нечисти было большинство, задумались.
И Богатырев взял слово, вещая о выгодах союза между, якобы, сыном князя и русалкой. Кивал в мою сторону, явно не собираясь брать в жены одну из местных грязных, необразованных, полудохлых девиц с запахом тины. Я же сначала пребывала в шоке, потом в растерянности и панике, а затем и в бешенстве от того, что Богатырев впутывает меня не пойми во что, куда я в последние дни и сама влипаю без всяких проблем.
Во мне еще не утих гнев от того, что меня раздели без моего ведома – раз, от того, что сделал это не абы кто, а тот, кого я, мягко сказать, недолюбливала – два, от того, что Богатырев явно не понимает, что здесь означает слово «жениться» – три, так он еще и посмел приплести ребенка. Моего и его. От такой перспективы меня передернуло.
