– Для меня всегда важно, кого я везу последним в уходящем году! – поделился таксист. – Вы, если не секрет, куда путь держите – домой или в гости?
– Пока сложно сказать, – уклончиво ответила Саша – она и правда не знала.
– А куда это мы едем? – вдруг спросила Ульяна Васильевна.
– Домой, бабушка, – ответила Саша.
– Домой? – Ульяна с гораздо бо́льшим интересом посмотрела за окно и стала вглядываться в окружающие пейзажи – пристально и вдумчиво, пытаясь составить из увиденных деталей подтверждение, что едут они действительно домой.
– Что-то там в Варкинске ждёт новое, – сказала Саша себе под нос, но Сергей расслышал.
– Так на то и Новый год, чтобы радовать новизной! – прокомментировал он Сашино бормотание. – Вот повезло мне: и попутчики на обратную дорогу достались, так ещё и едут в поисках нового! Я для вас как будто Дед Мороз!
– А куда это мы едем? – трескуче переспросила Ульяна Васильевна.
– Домой, бабушка.
– А ты взяла мои тапочки?
– Они уже дома, в коридоре.
Саша не помнила, есть у бабушки в коридоре тапки, но точно знала, что из Варкинска домашнюю обувь Ульяны Васильевны не забирала.
Ульяна отстранённо кивнула, но Саше почудилось, что бабушка готова захлопать в ладоши или вот-вот начнет ёрзать на сиденье, посекундно спрашивая, как ребенок:
– А долго нам ещё ехать? А когда мы уже приедем? Ещё не подъезжаем? А теперь? А сейчас?
На время бабушкиных расспросов Сергей поначалу замолкал, но потом уже не прерывал своих рассказов. Саша слушала вполуха, автоматически отвечала бабушке, а думала о своём. Сегодняшние сборы в Варкинск почему-то напомнили ей давние детские впечатления, когда она, маленькая, с кем-то из семьи – уже и не вспомнить, с кем – ходила вешать объявления о пропаже кота. А днем позже – вот так же с папой или мамой – она ходила эти объявления снимать. К счастью, снимали их потому, что питомец нашёлся. И тогда Саше показалось: нет ничего радостнее дня, когда ты знаешь, что любимый кот дома, что можно смело и весело вышагивать вдоль столбов и срезать липкую ленту, поддерживающую распечатанное на принтере фото, что позади волнения и тревоги за Пушистика, переживания, что его сбила машина и что он никогда не ляжет больше Саше в ноги, не станет, выпуская и втягивая когти, царапать поутру торчащую из-под одеяла голень, пока Саша не возмутится:
– Пушистик, да перестань ты уже!
Эти снятые объявления были для неё свидетельством, что всё хорошо, всё в порядке, всё так, как должно быть. Да, конечно, объявления снимают и в трагических случаях, но ведь и тогда это означает, что появились вести – пусть печальные, зато они приносят точное знание о происшедшем, а любое неведение всегда хуже знания. Вот и в тот день, когда собирала бабушкины вещи в Варкинске, Саша будто снова развешивала объявления о пропаже кота, а сегодня – снимала.
Скоро они с бабушкой приедут в квартирку с балконом, поселятся: бабушка в большой комнате, а Саша – в комнатке с письменным столом, тахтой и тумбочкой, на которой стоит фотография. Прошлого не вернуть, но успеть за него хоть чуть-чуть подержаться – можно!
– У моей жены с памятью – тоже беда с недавних пор, – рассказал таксист после очередной порции Ульяниных вопросов про тапочки. – Повторяет и повторяет без конца либо одни и те же истории, либо одинаковые фразы. Поначалу раздражало, даже ругался, книги ей какие-то купил про улучшение памяти, кроссворды заставлял разгадывать. Всё без толку! Ничего не помнит, без конца переспрашивает. Так внук что придумал: записал бабкины фразочки на диктофон, в какой-то музыкальный программе пошуршал и на праздник мне песню сделал. Рэп, что ли… Или как назвать – не знаю! Три строчки сам прочитал, а вместо последней бабкину болтовню подставил. И смешно, и грустно! Я даже сначала подумал: хулиганство какое-то, вроде как издевательство над больным человеком. А сейчас она совсем не говорит. Осталась эта запись да ещё пара видео из телефона – а больше нигде уже и не услышать её голос. Странно: вроде телефоны у всех с камерами, а некогда всё было, не снимали. Внук нас тоже не особо фоткает, ему девчонок снимать интереснее. Вот вроде говорят, что имеем – не храним, потеряем – плачем. Но так это ж выходит, каждую секунду надо помнить, что память может отшибить, или кирпич на голову упасть, или ещё что-то… От таких сценариев голова лопнет. Так что правильно это – плакать только тогда, когда уже потеряешь. Заранее – ни к чему!
