Читать онлайн Федор Шилов - У.О.

Июль 2110 года

Тревожная трель сигнализации оторвала Сергея Борисовича от деловой переписки.

– Что за чёрт… – бормотнул он под нос. Курсор на дорогом плазменном экране мгновенно переместился, внося его восклицание в общий текст послания.

– Отменить ввод,– скомандовал глава Комитета. «Чёрт» из документа исчез.

– Спутниковая связь. Пульт охраны. Виктор,– быстро проговорил Сергей Борисович.

Текстовый документ пропал с экрана, вместо него появилось чёткое изображение взволнованного лица.

– Что происходит? – осведомился глава.

– Дрянь какая-то,– прозвучало в ответ.

Шеф катнул желваки и нахмурился.

– Простите, Сергей Борисович, растерялся в связи с нестандартностью ситуации.

– Очень плохо, что мой начальник охраны теряется в нестандартных ситуациях,– глава брезгливо поморщился. В мире, где всё способны делать компьютерные программы, не следовало доверять человеку. Даже в мелочах. Увы, человеческий фактор неотвратим и в 22-м веке! – пришли мне картинку с видеокамеры. Немедленно.

Неужели он это сказал? Как будто непонятно, что сделать это нужно тот час же! Создали бы специально для него каких-нибудь штатных биороботов, что ли… Они прекрасно заменили бы всех стражей вместе взятых и начальника охраны в том числе…

А вот членов его команды ни один биоробот не заменит. Профессионалы!

Всё-таки этот кретин шлёт файл нестерпимо долго! 3 секунды! За это время можно отправить программу по усовершенствованию быта шести соседних планет!

Наконец на экране замелькало цифровое изображение: хрупкое, лёгкое и тонкое, как кошачий ус, тельце безуспешно стучало кулачками в бронированное стекло.

Так была устроена система безопасности – чужак, попавший в здание Комитета, мгновенно лишался пути как вперёд, так и назад – из стены выезжало одновременно два стекла, сделанных из синтезированных алмазов, его прочности позавидовал бы любой природный «прародитель». Непрошенный гость тут же оказывался отрезанным от всего мира. Сергей Борисович свято верил, что исчезнуть из этого аквариума не под силу даже величайшим иллюзионистам. Да что греха таить, он и сам не представляет, как выбраться из алмазного плена. Тут уж никакой сканер сетчатки не поможет и всякие там «сим-сим, откройся» не спасут. Если сканера для сетчатки нет, так тут хоть «обсимсимкайся» – сидеть тебе да ждать, пока подохнешь.

Глава вальяжно поводил пальцем по экрану, приближая и увеличивая изображение бледного лица.

– Это женщина,– голосом без интонаций произнёс он.

– Девушка,– подобострастно подтвердил начальник охраны. Его изображение всё ещё светилось в уголке, уменьшенное до минимума.

– Сколько времени осталось до запуска системы уничтожения?

– Около минуты.

– Около?

– 54 секунды.

– Между шестьюдесятью и пятьюдесятью четырьмя секундами разница в 6 секунд! – назидательно произнёс глава.– Быстро соедини с Оператором!

Изображение охранника исчезло. На этот раз ждать не пришлось – оператор вышел на связь незамедлительно. Парень со смешной бородкой на грозный рык шефа бойко доложил:

– Кратковременный сбой программы допуска – сканер на входе принимал любую сетчатку за «свою». Ошибка найдена и исправлена.

– Сколько длился сбой?

– Полторы минуты.

– Полторы минуты – это время, необходимое для похода к центру Земли. Оператор, отвечающий за безопасность пропускной системы, должен исправлять ошибку за 35 секунд. Или вы забыли устав, юноша?

– Никак нет.

– Можете не проверять вечером вашу карту – поинтов на ней не прибавится.

Парень погрустнел. Лишиться заработной платы за сутки – это так же печально для нового поколения, как потерять деньги за месяц – для прежнего.

– Тридцать секунд до запуска системы уничтожения,– возвестил бесполый механический голос.

Сергей Борисович плотоядно улыбнулся. Вот и повод проверить новый вирус! Комитет неприступен – до сегодняшнего дня ещё не представилось случая посмотреть, как вредоносная программа устраняет постороннего визитёра, угодившего в капкан!

– Пятнадцать секунд до запуска системы уничтожения.

Глава снова приблизил лицо девушки. Посмотрел, как тщетно бьёт в бронированную преграду слабенький кулачок…

– Десять секунд до запуска системы уничтожения.

Вот сейчас камера отобразит результаты работы неповторимого, сделанного по спецзаказу охранника! Вот-вот, уже…

– Пять секунд до запуска системы уничтожения.

Шеф нажал на экране кнопку «Запись» – это будут очень важные кадры.

Девушка устала бороться со стеклянной загородкой. Осела на пол и затихла.

Выбранный ракурс позволял видеть, как из специально оборудованных отверстий появились тонкие трубочки смертоносных дозаторов. Сейчас сожмётся капсула автоматизированного распылителя, и…

В этот момент в душе шефа что-то дрогнуло.

– Отключить систему уничтожения,– нарочито ровным голосом произнёс он.

– Есть.

– Система уничтожения отключена,– сообщил механический голос.

– Оператор! – экран снова отобразил лицо юноши,– перепишите программу уничтожения так, чтобы её нельзя было отключить! – шеф не мог простить себе секундного порыва.

– Виктор,– лицо на экране сменилось,– приведите девушку ко мне.

«Какой-то сегодня неудачный день, всё кувырком, и самое главное, что сейчас система уничтожения сработала бы честно, а вот моя собственная – душевная – система дала сбой. На территории Комитета – чужой, а я распорядился оставить его в живых. Впрочем, если кто-то преодолевает тщательно контролируемые границы, значит, у него есть для этого причины. И если бы я не приказал сохранить девушке жизнь, я никогда не узнал бы её мотивов. Решение принято верно!»

Впрочем, мотивы проникновения постороннего лица на территорию Комитета так и остались для Сергея Борисовича загадкой. Едва девушка переступила порог его кабинета, она прошептала короткую фразу: «Меня убивают», и упала замертво.

2010 год

Родиться умственно отсталым легко, а вот жить совсем несладко. Это я прочувствовал на собственной шкуре. Те, кому доводилось видеть людей в белых халатах чаще, чем отца родного, меня сейчас поймут. Знаете, что такое умственная отсталость? Это не просто какой-то там дефект, не позволяющий множить в уме шестизначные числа или с полтычка решать непростые головоломки. Поверьте, если бы у меня отняли только возможность грамотно написать пресловутую фразу про Агриппину Саввичну и коллежского асессора или способность на глаз определить литраж представленной ёмкости, может быть, моя жизнь потекла бы совсем по другому сценарию. Но, увы, мой генетический код сложился таким образом, что на свет появился человек, не способный даже к самому элементарному обучению. Ни поесть с ложки, ни застегнуть пуговицы, ни одеться, ни раздеться, ни прилечь, ни привстать без посторонней помощи мне не удавалось. Я уж не говорю об умении писать, считать и читать.

Ребёнок с таким набором талантов, вернее с полным их отсутствием, неизменно становится обузой для своих родителей. Поэтому папашка мой довольно быстро перешёл в разряд «героических», став лётчиком-испытателем, едва мне исполнилось четыре года, а доктор в детской поликлинике на моей карточке вывел написал две буквы: «У. О.». Надо же, как просто, оказывается в Российской Федерации стать лётчиком-испытателем! Однако, когда мой папочка был ещё рядовым гражданином, он довольно усердно ухаживал за мной, покупал мне машинки и даже пару раз взял меня, совсем крошку, в общественную баню. Я хорошо помню, как папа сажал меня на плечи, а вокруг неодетые дядьки с тазами, мочалками, бритвенными принадлежностями, а подо мной только голый родитель, его волосы пахнут сладким шампунем, в бане душно и ароматно, расползается пушистый облачно-белый пар и слышится гул громкоголосых болельщиков, собравшихся с холодным пивом у телевизора в предбаннике. Но вот пробовать пиво мне довелось уже будучи сыном героя воздушного фронта.

Мамочка очень переживала смену папиной профессии. Она плакала дни напролёт, уныло подсовывала мне тарелку с остывшей склизкой кашей, скармливала, сколько могла, а потом отказывалась от дурацкой затеи накормить неумеху-сынишку. Я часто оставался голодным и поэтому громко ревел, чем заслуживал от мамы оплеухи и подзатыльники. Своим маленьким отсталым умишком я понимал, что маму нужно беречь и нельзя расстраивать и потому я научился глотать скользкие комки надоевшей каши без единого вопля. Мама даже начала улыбаться, чего раньше никогда в процессе кормления не отмечалось. Она приговаривала: «Костенька, котик мой, кушай, золотце»… Приговаривать приговаривала, улыбалась, да только я видел усталость в её глазах. Никакой я не котик и не золотце. Я тяжёлое бремя, не способное доставить кому бы то ни было ни единой минуты искренней радости.

Надо сказать, мамочка ни на минуту не оставляла надежды сделать меня полноценным членом общества, поэтому на дому или в поликлинике со мной постоянно работали массажисты, логопеды, дефектологи, инструкторы по лечебной гимнастике, мне что-то кололи, мама заваривала густые, странно пахнущие настои, купала меня в растворах успокаивающих трав и даже возила один раз к знахарке – несколько дней в пути на поезде и немало часов на автобусе, а после несла на себе далеко и долго в глушь. А за это я не мог отдать матери ничего, кроме слюней, предательски бегущих из моего рта, несуразного гуления вместо слов и дебильного выражения лица (уверен – так всё и было). Я очень хотел и поцокать языком, как показывал дядя-логопед, и вслед за ним надуть щёки, вытянуть губы трубочкой и проделать массу интересных вещей, вероятно призванных ускорить или хоть как-то сдвинуть моё развитие. Но мне не удавалось…

Мамочка всегда читала мне на ночь книжки, а после, думая, что я уже заснул, гладила по голове и говорила: «Ты крест мой… Я тебя таким родила, я и на ноги поставлю». Храбрилась. На ноги я вставал неохотно и в положении стоя удерживался недолго.

Само собой, в наш дом не забегала ватага ребятишек, я никогда не ходил в детский сад (даже «с уклоном»), меня не готовили к школе. В моей жизни не было войнушки, бумажного змея, машинок на пульте управления. Но друг был! Несмотря ни на что. Он был таким же, как и я. Удивительное дело – в одном дворе родилось сразу двое «уошников», и так случилось, что в песочнице мы познакомились. Другие дети наотрез отказывались со мной дружить, а Юрка сразу увидел во мне родственную душу, бойко, насколько умел, пополз в мою сторону, преодолевая маленькую песочницу словно бескрайнюю пустыню, и поделился обслюнявленной лопаткой.

Мамочка вздыхала украдкой и надеялась, что мы с Юркой друг на друга положительно повлияем, а когда-нибудь нас под надзор обязательно возьмёт именитый опытный врач и тогда в моей и его жизни произойдут разительные перемены.

Жили мы тогда в городке под названием Вознесенцево, больших академических медицинских умов здесь не водилось, поэтому мамочкина надежда таяла с каждым днём. Но, как оказалось, даже в нашем глухом населённом пункте один профессор всё-таки нашёлся.

Его визит пришёлся на вечер того дня, когда мне исполнилось шесть лет. Верный Юрка побыл со мной пару часов в сопровождении мамы, съел кусок именинного торта, и часов в семь они ушли, а мы провели вечер, как обычно – мама искупала меня в душистой ванне, потом усадила на горшок – для порядка, понятное дело, предназначения предмета мне уяснить для себя не удалось и желаемого эффекта во время обязательных вечерних «заседаний» мамочке добиться было не суждено. Потом была сказка на ночь. Свет погас, мама на цыпочках вышла из комнаты. Я задремал, но пронзительный визг позднего звонка в дверь разбудил меня. Я вздрогнул и от испуга зашёлся в беззвучном полуплаче, больше похожем на судороги. Дверь приоткрылась, я замер. Мамочка проверила, не потревожил ли меня посетитель, шепнула: «Спокойной ночи, Котенька» и снова закрыла дверь.