– Прости, друг, не успел. Думаю, за мной хвост. Момент ясен? Просто так не звонил бы.
– До завтра подождать можешь?
– Ты меня начинаешь дёргать, Ярик. А когда я дёргаюсь, я…
– Послушай, Тимур. Сейчас ночь. Ты мне звонишь, чтоб я помог. Я помогу, но не сегодня. Я подготовлю гараж, завтра можешь приезжать. Договорились?
Молчание в трубке. Ярослав помнит тот момент, когда он обратился к Тимуру за помощью. Нужно было сделать дело. Последнее дело пред тем, как начать примерять нимб на голову. Они взяли квартиру в соседнем городе, поделили выручку пополам. Сумма была приличной для того времени и Ярослав ушёл на дно. Он начал отсиживаться. Постепенно нашёл работу и пополнял копилку. Тимур деньги вложил в дело и стал заниматься крупными вещами, после этого они не общались, так как Тимур знал, что Ярослав не бросит жену с ребёнком. Его супруга всегда была против преступных махинаций.
– Хорошо, – сказал Тимур, – давай завтра. Только точно, договорились? За мной не пропадёт. Момент ясен?
– Ясен, ясен. Завтра всё будет окей, – сказал Ярослав. Тимур не ответил.
Похороны прошли. Жители города, пришедшие провести Виталия Божкова в последний путь, расходились. Мужики возле входа на кладбище наливали за упокой. Несколько автомобилей стояли неподалёку, из открытой двери одного из них торчала нога водителя, на которой блестел лакированный туфель. Было душно. На трассе блестели стёкла автомобилей, едущих в город.
Степан Хроба, чтоб приобрести надлежащий вид, надел чёрный пиджак, слегка поношенный в области локтей, где имелись две латки. Этот пиджак он нашёл тут же, в домике, когда устраивался на работу. С лёгким сердцем можно было его давно выкинуть, но в такие дни, как сегодня, Степан мог подойти к стоящим мужчинам и получить стопку за покойного. Степан подходил, но на него никто не обращал внимания. С ним лишь поздоровались и перекинулись несколькими словами. Мужики уже всё распили и собирались уходить.
Стоя в стороне, Степан наблюдал, как люди расходятся, идя к городу по дороге или напрямую, через поле. Когда последний человек вышел, Степан выпустил собак из вольера, чтоб те погуляли. Собаки с шумом побежали в разные стороны кладбища, где проводили большую часть дня. Степан встал во весь рост и огляделся. Было видно, как Павел закапывал могилу. Собаки, давно привыкшие к запаху зелёного комбинезона и частому посещению, не трогали Павла, лишь обнюхивали, радостно виляя хвостом, надеясь, что им что-то перепадёт, так как он брал с собой обед.
Глядя, как он работает, Степан размышлял, пойти ли ему в дом к Божковым, чтоб там выпить за упокой их сына или остаться тут. Долго размышлять не пришлось. Он отряхнул тёмный пиджак, гордо поднял голову, хоть и ощущал себя последним подлецом, и, прикрыв калитку, направился через поле вслед за удаляющимися родственниками.
В газете появилось объявление о смерти пятнадцатилетнего мальчика под колёсами грузового автомобиля. В маленьком городе все известия разглядываются особенно пристально. Шепот ходит от дома к дому, глядя в окна, где оставшиеся наедине супруги рассказывают друг другу недобрые мысли, не выходящие за пределы помещения.
Суд над Иваном Капелюхом был назначен на 23 июня. На предварительном слушании фотографы не оставили его красное морщинистое лицо без внимания.
Родион Рекордов, полный мужчина 45-и лет с плоским лицом, толстыми пальцами и неуклюжей походкой, стоял возле выхода, держа в руках фотоаппарат. Про него можно сказать, что он местный фотолюбитель, снимающий в основном пейзажи за которые смогут заплатить. Сегодня он особенно тщательно подготовился к съёмкам. Он делал снимок за снимком, со всех возможных ракурсов, фиксируя изменившееся навсегда лицо Ивана.
