– Нелюди! – злобно выдавливает Ваня. – Я его все равно убью!
– Сынок.. – Мать растерянно замолкает. – Сынок, как ты… – И вдруг тонко и громко всхлипывает, почти взвывает: – Ваня! – Вскрик тут же падает до шепота, словно матери на рот накинули толстую пыльную тряпку. – Так ты там был? Милиция не врет? Сыночка…
– Их всех уничтожить надо! – Ваня закрывает глаза. – Всех! А этого черножопого – первым!
Как же этот чурка мог выжить? Как? Ведь Ваня сам видел, когда тот кинулся на него с ножом, Костыль сзади ударил его трубой прямо по лысому черепу! Череп еще так странно блеснул, когда носатый заваливался на спину. Медленно, цепляясь руками за воздух. Как показывают в кино. Когда они убегали, Ваня обернулся: лысый лежал неподвижно. Но даже мертвый выглядел здоровенным и страшным. А они его завалили! Девчонка валялась чуть дальше, в стороне. Маленькая такая. Как манекен из витрины «Детского мира».
Вдруг девчонка шевельнула ногой… Или рукой.
И оказалось, что это – никакая не девчонка, а Бимка. Лапы у него дергались уже от конвульсии. Так сказала ветеринарша, к которой они его принесли. Вместо правого глаза на щенячьей мордочке чернела страшная дыра, в которой что-то пульсировало и булькало, а маленькое тельце было совсем неживым.
– Усыплять будете или пусть сам помирает? – спрашивает ветеринарша.
– Тетенька, вылечите его, пожалуйста, – жалобно просит зареванная Катька. – Он хороший, он никого не кусает, он добрый.
– Да как тут вылечишь? Череп раскроен… Что ж не уберегли-то? Под машину попал, что ли?
– Нет, это его дядька злой об стенку стукнул… – Сестренка снова рыдает, а Ваня ни слова сказать не может. Все пытается промокнуть Катькиным шарфом кровь, струйкой стекающую из щенячьего уха.
– Господи, – ветеринарша оседает на кушетку, – так это его специально? Звери, ей-богу, звери… Ну, давайте уж бесплатно укол вколю, чтоб не мучился. Похороните в скверике, на могилку ходить станете…
– Не надо! – протестующе кричит Катюшка. – Мы уже к папе на могилку ходим!
– Так у вас отец умер? – жалеюще морщит лоб ветеринарша. – Сиротки, значит?
– Я его вылечу! – Ваня снова берет Бимку на руки. – Вылечу! Только скажите – что надо делать? Какие лекарства?
– Да какие уж тут лекарства… – Ветеринарша подолом халата вытирает сестренкин нос. – Клади сюда. Посмотрим, если мозг не задет…
– Катюнь, не плачь! – Ваня прижимает к себе девочку. – Мы вылечим Бимку, обязательно! А этого лысого я сам убью! Встречу и убью!
Он прикрывает глаза и воочию видит, как хватает носатого за мощную шею и со всей силы бьет лысой башкой об тот же самый угол дома. И сопливые мозги из раскроенного черепа разлетаются по стенам, как мелкие серые воробьи с проводов!
– И Амину! – доверчиво прижимается к брату Катька. – Это она виновата! Это из-за нее Бимку! Ты ее тоже убьешь, Вань?
– Убью! – соглашается брат. И сам свято верит, что так и будет.
– Ванечка, да тебе совсем плохо! Ванечка, потерпи немножко! Я сейчас людей позову, «скорую» вызову!
Снова мать. Откуда она все время появляется? Сама же говорила, отпуска не будет, поэтому он в Карежме все лето проведет один. А голосит, как на похоронах, когда отчима закапывали. Но отчим в Карежме и не был никогда. Значит, кого-то другого хоронят?
– Сыночка, ты меня слышишь? Ванюша… Потерпи, родной, я сейчас…
Ушла. Наконец-то.
– Ваня, здравствуй, а вот и я.
Никакого покоя. Не подвал, а проходной двор.
