Подкрепились сладковатыми сухарями из высушенной крови, упаковали котомки, окинули хозяйским взглядом стоянку – не забыли ли чего – и тронулись. Солнце, заливая все вокруг живительным светом, всходило из-за гор. Пробудившийся ветерок принес свежесть хвойного леса и терпкий запах багульника.
По дну ущелья идти было легче – мотаясь от одного ската к другому, по нему вилась торная звериная тропа. Правда, иногда ее перегораживали свежие осыпи или остатки еще не растаявших наледей, но они почти не затрудняли ходьбу.
К вечеру скитники достигли широко раскрытого устья ущелья, выходившего на пойму реки. Корней оценивающе глянул на зависшее над горизонтом светило: успеет ли до темноты подняться на ближний отрог, чтобы с его высоты отыскать на широкой долине столбы дымокуров дедова становища?
«Если поторопиться, то успею», – прикинул он и, наказав Захару развести костер и готовить ужин, побежал к ближайшему утесу по тропе, тараня прибрежные кусты. Вдруг земля под ногами исчезла и, не успев что-либо сообразить, Корней с головой погрузился в воду. Отчаянно работая руками и ногами, он вынырнул на поверхность, стащил с себя заплечную котомку. Увидев, что та не тонет, обхватил ее левой рукой и, загребая правой, поплыл к более пологому берегу. Но мощное течение несло вниз.
Впереди показалось ветвистое дерево, застрявшее посреди реки. Через несколько мгновений пловец врезался в зеленую гущу. Цепляясь за гибкие ветви, он с кошачьей ловкостью взобрался на вибрирующий под напором воды ствол.
– Господи, как Ты добр ко мне, торопыге! Благодарю Тебя за бесконечную милость! – прошептал Корней и перебрался по толстой боковой ветви поближе к отмели. По ней достиг берега и, убедившись, что тельник[38] на месте, первым делом высыпал на землю содержимое котомки. Слава богу, молодой, но уже опытный таежник не зря паковал боящиеся влаги вещи и продукты в специально выделанные и отмятые мочевые пузыри оленей, лосей и туго завязывал их горловины сухожилиями – все было сухим, ничего не подмокло…
Конец ознакомительного фрагмента.
