– А человечину они тоже любят?
– Когда как.
– Очень опасные?
– Бой будет сложный, – с мрачной решимостью сказал Йип.
– Надеюсь, до этого не дойдет.
Дальше шли молча, притушив фонари, напряженно вслушиваясь в давящую тишину. Но что в этом было толку, если их осторожные шаги ускользали, разбегались по горловинам шахт и проходов, распространялись шорохами по всей подземной паутине Копей? Черные силуэты покинутых механизмов, попадая в свет фонаря, отбрасывали кошмарные тени и казались кровожадными чудовищами. Барриор теперь загривком почувствовал знаменитое Дыхание Подземелья – острое, колющее чувство опасности. Он не убирал вспотевшей ладони от рукояти меча. Старая цыганка иногда что-то еле слышно бормотала себе под нос, наверное, молилась своим кочевым богам, или жаловалась сама себе, что нельзя покурить. Йип исступленно втягивал носом воздух. Пару раз они натыкались на кал лизунов, и, не рискуя, сворачивали в боковые ответвления, отчего их путь заметно увеличился.
– Уже скоро, – сказал оруженосец после нескольких часов блужданий в Копях. – Уже совсем скоро.
– Что – скоро? – шепотом уточнил Барриор, зная о драчливости крысобоя.
– Подъемник.
Мечник с облегчением вздохнул, как вскоре выяснилось, поспешно.
– Чую лизунов! – вдруг рявкнул Йип, и его так затрясло, заколотило от боевого бешенства, что Барриор счел за лучшее схватить его за воротник.
– Отступаем! – приказал он. Даже не обладая крысиным нюхом, он все равно почувствовал чье-то зловещее присутствие впереди. – Свернем в боковой тоннель.
Едва не срываясь на бег, они поспешили назад.
В чьих-то выпученных, белесых, слепых глазах их янтарные фонари отразились оранжевыми искорками.
Во тьме и тесноте коридоров, многократно разрастаясь эхом, раздалось чье-то тяжелое, влажное сопение.
Слюнявый звук, как будто кто-то облизнул шершавые губы гигантским жадным языком.
Барриор и Колцуна побежали, вещевые мешки тяжело колыхались за их плечами, поддавая по ляжкам, крысобой извивался в руке мечника. Эхо их топота вольготно гуляло по шахтам, превращая их маленький отряд в целую армию, бегущую с поля боя. Со всех сторон, словно пытаясь задержать, к ним тянулись ступицы, рычаги, паруса из проволоки черных механизмов-реликтов прошедших эпох: «Останьтесь! Останьтесь с нами в забытьи и блаженной бесполезности!».
Они так и не успели добежать до бокового тоннеля, остановились резко, словно столкнулись с невидимой стеной.
Впереди (или позади, учитывая их первоначальный маршрут) раздался угрожающий шум, все нарастающий грохот, из отдаленных невнятных ударов молота быстро превращающийся в оглушительный шум забиваемых в камень свай, ритмичная пульсация неведомой, озлобленной силы. Эхо гремело, казалось, по всей необъятной системе Соляных Копей. Пол ощутимо задрожал под ногами.
– Это еще что такое? – чуть не взвыл Барриор, но Йип только полузадушено пискнул.
– Проклятое Подземелье! – решив, что более-менее знакомое зло лучше полной неизвестности, к тому же в той стороне находится подъемник, Барриор развернулся, отпустил крысобоя, и, выхватив меч, рванул обратно. Колцуна, задыхаясь, бросилась следом за ним.
Фонарь в руке мечника вспыхнул ярким светом, отбрасывая прочь тени и обнажая кошмарного противника. Меч едва не выпал из дрогнувшей руки Барриора.
Благородная, величавая голова лося, в чем-то неуловимо ущербная, несмотря на аристократическую белизну, плотно сидит на горбатом теле с рудиментарными, нелепыми в Подземелье крыльями, покрытыми вместо перьев каким-то сероватым пухом, похожим на плесень. Слепые глаза горят янтарным пламенем, отражая свет фонаря. Мясистый черный язык мечется между желтых зубов, прямоугольных, как могильный плиты. Когтистые лапы тянутся вперед. Химера, заплесневелая горгулья из глубин.
