– Денис, ты сильно упрощаешь картину, – не согласился Андрей. – Авантюра с авизовками – это был один из механизмов развала страны. Это же мы так считаем, что СССР распался на республики. А в мире видят по-другому. Там видят, что Россия просто распадается на части. И многие готовы поддерживать этот процесс дальше. Чем больше кусков отвалится – тем проще будет потом с ними разбираться. Кавказ – один из нервных узлов. Тут все интересы смешались. И Европы, которая хочет качать каспийскую нефть, и арабских шейхов, которым эта нефть на рынке на фиг не нужна, и исламистов, которые мечтают возродить халифат, да и у нас в верхах кукловодов хватает.
– Андрюха, я не спорю. Я именно и хотел сказать, что вот этот конфликт – он вроде бы на национальной почве, но на самом деле в его основе – экономический интерес. А национальные чувства используются, просто потому что это такое ранимое место, где человек особенно остро реагирует на несправедливость.
Андрей снова посмотрел на экран телевизора. Там танки и солдаты месили грязь.
Он повернулся к Денису:
– Надо бы туда муки послать – как думаешь? Только, чтобы тут, по тылам, не осела. Найти, где отправляют ребят, и прямо с ними. Тонны по две-три, но регулярно. Больше не надо, а то будет для кого-то соблазн. Ну, и вообще, хорошо бы узнать: чем еще можем помочь.
– Согласен. Хорошая идея, давай сделаем. Я все узнаю и дам распоряжение Ивану, чтоб занялись.
– Андрей, может, не будем ничего строить? – сказала Варя, когда гости ушли. – Посмотри, что делается – в Москве и Волгодонске взорвали дома, а теперь военные действия! Вдруг эта война разрастется так, что надо будет бежать?
– Варюха, дорогая, куда мы убежим? В мире нет и никогда не было абсолютно безопасных мест. Если война все-таки придет, я, конечно, возьму в руки оружие и буду защищать вас, мою семью, мой дом. Но, если мы сегодня начнем бояться, прятаться, сворачивать свою жизнь и укладывать ее в походную котомку, мы станем невольными помощниками тех, кто развязывает войны.
– Я боюсь.
– И я боюсь. Я прекрасно понимаю, что именно от моих решений зависит жизнь нашей семьи через пять, десять лет, будущее наших детей. Но я не хочу уезжать. Посмотри – многие даже из наших близких знакомых уехали. И что? Нашли они там счастье? Семьи распадаются одна за другой. Дети, ради которых они ехали, теперь стесняются родителей и не находят с ними общего языка – как в переносном смысле, так и в прямом.
– Я же не говорю – уезжать. Но развернуть сейчас строительство особняка – не будет ли это выглядеть пиром во время чумы?
– А, ты знаешь, я рассматриваю стройку не только как обеспечение комфортных условий нашей семье, но и как, может быть, даже свой социальный долг. Не смотри так. Да, это звучит высокопарно. Но я заработал деньги. Заработал их честно.
– Это ты так думаешь. А, вспомни, чему нас учили в школе. Капиталисты – а ты у нас капиталист, эксплуататор, это я по себе знаю – они же не зарабатывают. Они просто присваивают часть прибавочной стоимости, созданной рабочими.
– Все правильно. Но, знаешь, где у Маркса прокол? Он рассматривает установившийся процесс. Такое прямолинейное равномерно-поступательное движение: рабочие трудятся – капиталист присваивает. Но, скажи, если бы мы не купили этот ХП и не организовали отгрузку, много ли было бы там создано прибавочной стоимости? Не будь нас, работники ХП что – озолотились бы? И, если мы сейчас оттуда уйдем, много ли дней потребуется, чтобы все растащить и пропить?
