– Но в итоге ты получил больше, чем любой из работников, так же?
– Если посчитать, сколько мы отдали на зарплату, на премии, на налоги, на услуги других компаний (а там тоже работники), на оборудование (которое тоже кто-то делал), то деньги, которые мы взяли себе – это крохи.
– Ну, прямо скажем, не крохи – все-таки дом собираешься строить немаленький.
– Вот именно. Я и хочу сказать: даже то, что я взял, я не собираюсь прятать под матрацем до последних своих дней. Как говорится – у гроба багажника нет!
– Фу, гадость какая!
– Я к тому, что я все равно все деньги раздам. Только не нищим в подземном переходе, а людям, которые трудятся. Часть я уже отдал тем, кто работал на ХП, а оставшуюся часть отдам тем, кто будет строить мой дом. Поэтому, готовься, на косметику будешь зарабатывать себе сама, а без побрякушек – обойдешься.
Их внимание снова привлек телевизор воплями и выстрелами. Начался очередной американский боевик.
– Каждый день одно и тоже, – вздохнула Варя, беря пульт, – каналов стало больше, а смотреть нечего – одни бандиты на экране. Неужели им там все равно, что показывать?
– Потому, Варенька, и показывают, что не все равно. Минута центрального канала стоит, как двухкомнатная квартира. Вряд ли эти деньги тратятся по попустительству. Там, где такие бабки – случайностям места нет. Причем, заметь, что в Америке по каналам широкого вещания это барахло не гонят. У меня знакомый недавно вернулся, говорит – как в Советском Союзе побывал. По телику все прилично, целомудренно – либо спорт, либо нецветные фильмы сороковых, где мужчины в плащах и шляпах, а женщины – с тонкими талиями в плиссированных юбочках до середины колена.
– Да у нас эти боевики тоже никто не смотрит. Все плюются. Не знаю, для кого их показывают.
– Это пока – плюются. Но дети уже привыкли, и взрослые тоже потихоньку втянутся. Вот посмотришь – лет через пять-десять все будут, как миленькие, смотреть фильмы сплошь про ментов и зеков. И дети сызмальства будут уверены, что унизить кого-то – это большая радость, что месть – это самое святое, что без пистолета – жизнь скучная, а без тюрьмы – опыта не наберешься. Ты посмотри – уже сейчас – где все самое интересное? За решеткой. Там у них и конкурсы красоты, и КВНы, и артисты приезжают лучшие из лучших. А то, что удобства и еда – не ахти, так у нас большинство живет в таком дерьме, что терять им абсолютно нечего.
И еще. У нас как-то старательно вкладывается в головы: бизнес может быть только криминальным. Но мы же знаем, что это не так. Мы с Денисом – разве одни такие, кто не хочет связываться с криминалом? Кто хочет создавать, а не отбирать? Нет. Таких много.
– Тогда почему в стране творится столько ужаса? У нас ведь сын! В каком мире он будет жить, среди кого? Не знаю – надо же, наверное, что-то делать?
– Что ты имеешь в виду? Идти на улицу с плакатом? Там таких, озлобленных и непримиримых, хватает и без меня. Нет, Варя. Я лучше буду строить, а не воевать. Понимаешь, все войны и большие преступления задумываются – очень богатыми людьми, а реализуются – очень бедными, теми, кому нечего терять. Я не хочу принадлежать ни к тем, ни к другим.
– Я не имела ввиду какие-то протесты. Наоборот, я считаю, нам надо как-то быть подальше, изолироваться, защититься от всего. Ты же все равно не сможешь ни на что повлиять!
– На богатых – нет. Они от меня далеко. А неимущий народ – он вот он, рядом. И, если мастер, отточив свое умение на моем доме и получив от меня деньги на жизнь, сделает ремонт в своей квартире – это будет здорово! Если кто-то, посадив у меня большое дерево и увидев, что это хорошо, посадит у себя маленькое – это и будет мой вклад в будущее! У людей должно быть, что терять, когда встанет выбор: идти строить или идти разрушать.
