– Ну, ты сравнил: квадрат и гениальный портрет!
– Квадрат тоже гениальный.
– Чем?
– Идеей. Гениальность идеи, понимаешь? Он сделал это первым, догадался. И остался в истории искусства.
– Пожалуй, – согласилась Анна Мальцева. – Но я все же предпочитаю другие идеи.
– Драматичный самовар?
Она хмыкнула.
Артем поймал такси, которое сначала довезло до гостиницы Анну, а потом до дома его. Дом стоял темный. Глеб еще не вернулся, а Ева наверняка спала.
Артем ошибся. Ева сидела на веранде, которую освещал только один фонарь.
– Хорошо провел день? – спросила она.
– Плодотворно, – кратко ответил Артем.
– Ты меня избегаешь?
– С чего ты решила?
– Ты завтра улетаешь, а мы так ни разу и не поговорили.
Артем пожал плечами:
– Прости, я приехал сюда работать.
Ева встала с дивана и подошла к Артему. Он понял, что уйти сейчас в свою комнату не удастся, поэтому снял с плеча рюкзак и чехол с мольбертом.
Ева подошла вплотную. Ее глаза внимательно разглядывали его лицо.
– Ты изменился, – медленно произнесла она.
– Ты тоже.
Ева подняла руку и дотронулась до его лица. Артем не шелохнулся. Он чувствовал запах вина и духов – тяжелый, как душная летняя ночь. Ее пальцы были горячими, они медленно скользили по скуле. А потом Ева подняла голову, чтобы коснуться его губ своими губами, но Артем сделал шаг назад.
– Не надо.
– Почему?
– Глеб мой друг.
– Глеб давно со мной не спит, так что ты его не оскорбишь, – она продолжала смотреть в упор.
– Ники ты тоже это говорила? – Артем вернул ей взгляд.
Они так и стояли до тех пор, пока она первая не отвела глаза и не отошла.
– Ники… вся жизнь полетела к чертям после этого несчастного случая.
Артем узнал о случившемся в Париже. Он был участником международного пленэра, по итогам которого устраивалась выставка в одной из частных галерей. Звонил Глеб. Говорил кратко, будто проталкивая через горло слова. Артем был оглушен. На похороны он не успевал, даже если нарушить условия подписанного договора. Он посетил могилу Ники позднее. Его тело перевезли в Москву. В Крыму с тех пор Артем ни разу не был. Глеб сам за истекшие два года периодически прилетал по своим делам. В столице они и пересекались. О Ники почти не говорили. Каждый проживал свою боль сам. И каждый из них, как видно, не простил Еву.
– Чья жизнь, Ева? – уточнил Артем.
– Что?
– Чья жизнь полетела к чертям?
– Моя! – выкрикнула она.
– Нет, дорогая. Моя. И Глеба. А у Ники ее вообще не стало.
– Иногда мне кажется, что я его ненавижу. Вы носитесь с Ники, вините меня, а это был несчастный случай. Несчастный случай! Ты знаешь, во что превратилась моя жизнь?
– Это плата. Ты столько лет играла им. Ты знала, как Ники тебя любит, но тебе льстило его обожание, не так ли? Ты развлекалась.
– Неправда.
– Правда, – Артем подошел к Еве. Так же вплотную, как несколькими минутами ранее подходила она. – Ты привыкла к своей роли femme fatale[6]. Муж любит, Ники обожает, я… я не забыл…
– Ты не забыл? – прервала она его.
Он не ответил.
– Я тоже не забыла. В твоей мастерской после сеансов, помнишь? Мне часто хочется вернуть те времена, – ее рука коснулась его плеча.
Пальцы поглаживали плечо. И снова начиналось наваждение. Запах вина и духов окутывал, душил. Ева его поцеловала. Ее губы были мягкими и сочными. Именно такими, какими он помнил. Невозможно было не ответить на это приглашение. И Артем ответил, обхватил руками, прижал к себе. Отвечал жадно, даже грубо. А потом, услышав ее тихий стон, резко разжал руки и отпустил.
