Хотя, возможно, потом и это проделали, но я уже ничего не помнила. А по утру, проснувшись в постели Эрика, не очень удивилась – все к тому шло. Правда, в иные постели легче попасть, чем из них выбраться. Эрик принес шампанское. Холодное. Я люблю начинать день с шампанского. Но мне это редко удается – красивая жизнь, знаете ли, не совместима с напряженным трудом.
Облокотившись на подушки, я отпивала маленькими глоточками отличное полусухое, хотя и не «Брют». А Эрик, меланхолично окропив мою грудь и живот из своего бокала, щекотными каплями торил липучую дорожку далее. Гурман!
Эрик дружил с Нардовым, который вовсе не был легким человеком и нередко своей надменной желчностью угнетал собеседника. А мы с Ленкой, в действительности, не так уж много с Костей и общались. Почему-то к нам он относился любовно-снисходительно. И когда возникал в нашей жизни, это становилось событием. По крайней мере, для нас.
А Эрика недавно убили. Забрались ночью в дом и убили вместе с ротвейлером. Дора как раз уехала в Израиль. Говорили, он одолжил кому-то большую сумму, что не всегда способствует долголетию.
С Эриком у меня тоже вышла занятная история. При случае потом расскажу. Кажется, в Германии запустили новый «поминальный» телеканал, по которому крутят видеосюжеты с рассказами близких об ушедших. Это правильно, люди должны знать, кого утратил мир.
Моя бабушка Паня, которая к 93 голам практически ослепла, но продолжала поддерживать в своей квартирке поразительную чистоту (выбеленные и накрахмаленные ею салфетки до сих пор хрустят в комоде моей матери), помню, сокрушалась: «После знаменитых ученых, писателей, архитекторов сохранятся их открытия, книги, здания или мосты. А что останется после меня?» Я, может, эту книжку и села писать, в том числе и из-за своей бабушки – Прасковьи Васильевны.
– Вась, а давай выпьем за мою бабушку Паню! И за Мошечку. И за дедушек тоже! И за твоих!
– Подходящий тост для дня рождения! – одобрил Василиса и вкрадчиво прибавил, – ты ведь не открыла еще шампусик, так теперь откупорь, не жмись!
И я послушна начала сдирать фольгу.
– Не чокаясь. – предупредил Василий. И мы выпили шампанское.
То есть, я начала день именно так, как люблю. В холодильник стояло две бутылки «Брюта». Должно хватить!
Татарский «звонок»
На самом деле, первый звон колокола по Союзу прозвучал для меня двумя-тремя годами ранее, еще в «школярский» период. В Геническе. По заданию союзного молодежного издания я отправилась туда, чтобы написать о крымских татарах, активно закреплявшихся в Херсонской области – на подступах к Крыму. Уже вовсю цвела перестройка. И когда я вошла в кабинет первого секретаря горкома партии, тот стоял у окна, так что вырисовывались сжатые в карманах брюк кулаки.
Как напомнил собеседник, в войну крымских татар выслали с полуострова, но затем они начали возвращаться, стремясь обосноваться поближе к родным местам. В том числе, в Геническе. И в последние годы этот процесс активизировался. «Разумеется, мы принимаем меры. Стараемся воспитать молодое поколение в духе интернационализма и дружбы между народами. Но, к сожалению, случаются и инциденты – между коренными здешними жителями и вновь прибывшими представителями крымско-татарского населения», – тщательно подбирал формулировки партсекретарь.
На воспитание в духе социалистического интернационализма упирали и в местной школе. Завуч (яркая, полная, в широком пестром платье) показала стопку сочинений на заданную тему. «Очень порадовало, что никто из старшеклассников не допустил негативных выпадов в адрес представителей другой национальности!» – также дипломатично сформулировала она. Агрессии и нетерпимости в сочинениях и, правда, не просматривалось.
