Правда, с последним пунктом было практически однозначно понятно – власти. Во все времена и во всех странах ведьмы желали заполучить власть, чтобы открыто, не таясь творить свою магию. А значит, Эйрих был в опасности – снова.
Если бы речь шла о врагах, подкрадывающихся к королю с мечом, с отравленным вином, со злодейскими планами измены, Дойл бы не переживал. Он умел справляться с тем, что касалось интриг и войн. Но магия была за пределами его возможностей. Злые языки не раз называли его колдуном, продавшим душу силам зла, но он не владел и искрой магии. Кроме того, она знал, что против волшебства сталь бывает бессильна.
Состоялся последний в этом году турнир, и тем же вечером начиналась целая череда пиров и приемов – король праздновал конец удачного, благополучного, благословенного года с размахом.
– Милорд, – полузадушенным шепотом сказал Джил сзади, отвлекая Дойла от его мыслей,– вам пора одеваться на пир.
Он обернулся так резко, что мальчишка с испугом отпрыгнул назад, врезавшись спиной в столбик кровати. Дойл вздохнул и сказал мягче, чем собирался:
– Так подавай костюм.
Джил закивал и бросился собирать наряд. Дойл не стал дожидаться его неуклюжей помощи и оделся сам, только вот сапоги надевал мальчишка – как Дойл бы ни старался, он не сумел бы дотянуться до своих ступней и обуться.
Зеркала у Дойла отродясь не было, но он и без него знал, что парадный костюм сидит на нем куда хуже, чем доспехи – королевский кузнец знал свое дело и ковал броню точно по фигуре Дойла, чтобы ничто в бою не мешало. А вот королевский портной, похоже, задался целью как следует его разозлить – каждый новый костюм был неудобней предыдущих и лучше предыдущих подчеркивал все изъяны своего владельца.
Почесав шею под жестким воротничком, Дойл прошипел:
– В тюрьму брошу скотину.
На самом деле, конечно, не бросит – Эйрих обожал этого портного и сильно расстроился бы, окажись он в тюрьме.
– М-милорд! – раздалось сзади.
– Чего еще? – спросил Дойл.
– Милорд, позвольте поправить? Вам бы распороть здесь один шов на рукаве, чтобы было удобней.
Джил выглядел обыкновенно-испуганным, но достаточно уверенным, так что Дойл кивнул – хуже однозначно не будет. Джил взял со стола небольшой кинжал и аккуратно, словно и правда знал, что делает, подцепил какую-то нитку на камзоле, отложил кинжал и потянул ткань. Давление на вывернутую лопатку прошло. Дойл пошевелил здоровой рукой, чувствуя, что обретает привычную подвижность, и заметил:
– Похоже, ты не так бесполезен, как кажешься на первый взгляд.
Мальчишка просиял, а Дойл направился в пиршественный зал. Не обращая внимания на взгляды придворных, он занял место по левую руку от короля.
– Как самочувствие, брат? – тихо спросил Эйрих, пользуясь тем, что их пока никто не слышит, и откладывая в сторону формальности.
– Мечтаю прирезать твоего портного, – так же тихо ответил Дойл, – желательно публично, предварительно оскопив и сняв с него кожу, чтобы другим не повадно было так надо мной издеваться.
– Бедняга не виноват, что по твоей фигуре не так-то просто сшить костюм, – ухмыльнулся король. Дойл кашлянул и заметил:
– А я не виноват, что его руки так кривы, что только палач их сумеет исправить.
Он, разумеется, не обижался на замечание брата – привык за эти годы лет. К тому же тот, в свою очередь, тоже многое прощал Дойлу.
– Присмотрись к девушкам, которых мне будут представлять сегодня, – сказал Эйрих. – Особенно к дочерям милордов Ойстера, Ранкофа и Хилля.
