Сколько волка ни корми - страница 18

Вран срывается с места так стремительно, как никогда не бегал. Брызжет снег из-под его сапог, в лицо Деяну летит, на тулуп Ратко попадает.

– Нечистка! – визжит Латута отчаянно, не выдержав. – Нечистка у ворот! Нечистка Врана забирает!

И не у ворот, и никто Врана не забирает – сам он забирается, опять врёт Латутка.

– Нечистка! – мигом следом Войко завывает. – Нечистка пришла! Помогите! Нечистка!

Летит Вран вперёд со всех сил, не оглядываясь, только слыша, как не прекращаются вопли, как и голос Деяна к ним присоединяется. Но не бежит никто за Враном, не ступает никто на поле якобы защищённое, не пытается его за руку схватить да на землю общинную оттащить. Конечно, дураков нет, больно надо за Врана с нечистками сражаться, пусть другие как-нибудь с этим разбираются.

Вран проносится через половину поля, даже не запыхавшись. Слышит снова голос чей-то, далеко позади его зовущий; взрослый голос, зрелый, мужской и звучный. На отцовский похожий – да только напрасно отец надеется, что Вран к его крикам прислушается. Вран своего отца знает: не верит в него больше отец. Ни в лютицу не поверит, ни в обмен одежды на горшочек. Вран даже думать не хочет о том, что ждёт его, если он вернётся.

И не будет.

Потому что до лютицы уже чуть-чуть осталось.

И глаза её впрямь совсем как человеческие. Какие и были, когда она человеком к нему вышла. Тёмные, раскосые – только встревоженные сейчас немного. Словно не понимает она, что это Вран тут устроил. Словно не на такой переполох лютица рассчитывала.

Да Вран тоже на другое совсем рассчитывал – но что же теперь?

– Не стой, не стой, – выдыхает он, наконец к волчице подбежав. – Нельзя здесь стоять, они же сейчас за нами побегут! В лесу надо укрыться! Ну?

Тёмные глаза смотрят в его. Нет, не просто взволнована лютица – ошеломлена совершенно. С растерянностью на него смотрит вперемешку с испугом: чем ты вообще занимаешься, что тебе вообще от меня нужно?

Вран бросает быстрый взгляд через плечо на деревню. Так он и думал: уже и огни из сторожки наружу поплыли, уже несколько человек в одних рубахах из ворот выбежали, кто-то и вовсе сапоги поверх онучей торопливо на ходу натягивает. Да какое там «на ходу» – на бегу. Ломанутся сейчас все за Враном через поле, чуров по пути сшибая, и на этом всё и закончится.

– Убьют они меня, – находится Вран, умоляюще на волчицу глядя. – Жизни лишат за то, что беду на деревню накликал – этого хочешь? Посмотреть, как в последний путь меня потащат? А они потащат, если не побежим! И тебя с собой захватят – думают, что ты нечистка, а с ними у нас разговор короткий!

Не знает Вран, верит ли хоть одному его слову лютица – да и нет в этих словах ни капли правды, но щёлкает она вдруг зубами досадливо, словно смирившись.

И действительно с места быстрой трусцой трогается.

И тут доходит до Врана: следы. Каким вихрем здесь ни проносись, в какую чащу ни забирайся – по следам найдут, четыре волчьих на снегу непротоптанном останутся, два – человеческих. Вран оглядывается по сторонам лихорадочно, притормаживает, пытаясь хоть куст подходящий найти, чтобы ветку отломить и следы замести, хоть руками голыми цепочку эту скрыть, но оглядывается на него и волчица – и кажется Врану, что говорит она ему одними глазами: шевелись побыстрее, времени не теряй.

Может, и права она. Может, далеко никто ночью уходить и не будет – мало ли, сколько у нечистки подружек между деревьями прячется, вдруг план это их хитрый, чтобы всю деревню за собой увести? Может, и отец родной за Враном не пойдёт – побоится.