Сколько волка ни корми - страница 41

Отдаляются плащи, к остальным подходят – далеко они уже от Врана, теперь и вздохнуть спокойно можно.

Так Вран и делает: всей грудью воздух набирает, так, чтобы аж лёгкие заболели, – и выдыхает с шумом, наслаждением, облегчением. Ноги у него чуть не подкашиваются, в сторону его от напряжения пережитого шатает – но всё, всё уже, один шаг к победе он уже сделал, первый шаг, важный самый – согласились люты хоть на что-то, хоть и условия занятные ему выдвинули. Но что Врану эти условия? Деревенские не верили, что он и лютов найти сможет – а он смог, нашёл, он здесь, у них… конечно, не совсем «у них», на пороге застрял, но ведь где порог – там и дом весь, верно же?

– Он тебя не слушает, – Сивер цедит, тревожно себя руками за плечи обхватывая. – Насрать ему на все причитания твои, Бая! Говорили же тебе, говорили всем нам: не водись с людьми, только волком к ним выходи, да и то – если помрут они без тебя! И что теперь? Ты счастлива? Какие ему русалки? Какие ему подвиги волчьи? У него от волка только морда острая, и на ту ветер подует – пополам вместе с телом переломит! Эй, ты, Вран из Хренолесья, или как там тебя! Убирайся отсюда подобру-поздорову, забудь всё, что Лесьяра тебе сказала, и…

– Нет уж, – качает Вран головой.

– А я тебе сказал…

– А я тебе отвечаю: нет. Ты побольше сам попричитай – видимо, думаешь, что толку от этого выше головы. Ты же так многого этим добился.

Искажается лицо Сивера, дёргается он к Врану – но Бая его за плечо железной хваткой ловит.

Делает Вран ещё один вдох глубокий. Смотрит на Баю – и уже ни поддержки на её лице нет, ни понимания, и видит Вран, что сожалеет она уже обо всех словах и действиях своих, но к кому ещё Врану сейчас обратиться?

– Бая, – говорит Вран негромко, проникновенно, как можно спокойнее – а сам в это время судорожно всё, что о русалках знает, в голове перебирает. – Послушай, Бая, ну не дурак же я, знаю, на что согласился, и что делать тоже знаю. Ты на своего брата внимания не обращай, ты скажи мне лучше, Бая… Можешь ли ты еды мне какой принести, хлеба-соли, ткани чистой или, лучше, одежды женской новой?

– Одежды женской?.. – моргает Сивер. – Ты что, совсем уже головой поехал? В девицу хочешь обрядиться и по второму кругу всё это начать? И кем ты назовёшься – Правдиной из Влагополья?

– Да, теперь к тебе в лесу приду, сам уже меня к матери своей приведёшь, – огрызается Вран. – Бая, так что, сможешь всё это достать, да поскорее?

– Зачем тебе? – сухо спрашивает Бая.

Но хорошо уже Вран её изучить успел: хоть и недовольна им Бая, хоть и намерена всем его уговорам сопротивляться до последнего – но появляется в глазах её лёгкий проблеск любопытства.

А большего Врану и не требовалось.

– Вы не туда идёте, – шипит Сивер отчаянно. – Не-ту-да! Ты его в лес поглубже отвести решила, Бая? Хорошая затея – но почему не в деревню обратно? Мне он тоже надоел, но не смерти же его за это предавать? Давайте-ка, разворачивайтесь – и назад!

Впервые у Врана слов не находится, чтобы описать, как надоел ему кто-то. Помнит он, что голос Сивера с голосом Ратко сравнивал, да только Ратко по сравнению с чудовищем этим назойливым – самый лучший человек на свете, самый понимающий, самый великодушный. И Войко вместе с ним, и Деян, и Латута тоже – все они замечательные, потому как говорить хотя бы устают, не способны они безостановочно одно и то же талдычить.