– Это не лучшее время для разговоров, Соль. Заметь, как природа бушует в ответ на наши мысли.
Я взглянула в окно и увидела ветер, срывающий листья с деревьев. Потом поднялась и закрыла за собой дверь – возмутительное поведение, учитывая, что отец не дал согласия выслушать меня.
– Но разве не так работает наш мир, отец? Ветер перемен, который может исцелить бедную на семена землю.
– А еще есть тайфуны, которые уничтожают все на своем пути, – пробурчал отец себе под нос и сделал пригласительный жест.
Мы словно двигали округлые камни по доске для игры в го. Папа как-то пытался меня научить, но я делала ходы наугад. Иногда у меня получалось его удивить, но чаще его стратегическое мышление побеждало.
Сегодня я собиралась его удивить, как никогда.
– Я слышу в твоих словах тревогу, Соль. Расскажи, о чем ты хочешь поговорить.
Приготовившись к трудному разговору, я решила сказать все прямо.
– Пока ты был в отъезде, я сблизилась с императорским гвардейцем. Он достойный юноша. Мы часто гуляли с ним и провели много часов в беседах.
И целуясь под ветвями священной сливы. Да, про это отцу лучше пока не знать. Господин ши Рочи смотрел на меня, слегка приподняв брови.
– Порой хорошо иметь друга, который развеет одиночество. Продолжай.
«Друга». Ох, папа.
– Мы стали больше, чем друзьями, – призналась я. Почти прозрачные глаза отца замутились, потемнели, стали непроницаемыми, потеряли блеск. Он оглядел меня и так красноречиво задержал взгляд на моем животе, туго утянутым оби, что я разозлилась. – Нет. Нет, не настолько.
– Ты говоришь об императорском гвардейце, – наконец произнес отец, словно каждое слово стало тяжкой гирей на весах. Я кивнула, чувствуя, как удлинились тени, призванные гневом шамана, хотя его голос звучал спокойно. – Как его имя?
– Син, отец.
– Син? Син Микан? Ханъё?
Напускное равнодушие не скрыло вздувшуюся на виске вену. Ветер захлопал тонкими окнами, затрещал дверями, и вдруг на улице рухнул ливень, как будто опустились врата в крепость.
Я снова кивнула.
– Отец, я не могу выйти за Хэджайма. Я… не хочу этого. Мне нравится Син.
Он нахмурился, и мрак стал еще более густым.
– Ты не можешь думать так на самом деле, – край его рта изогнулся в кривом подобии улыбки, – это ложь. Ты просто шутишь надо мной, верно, обезьянка?
– Я не лгу тебе.
– Ты не можешь быть влюблена в ханъё. Это невозможно, Соль. Ты чистокровная, а он… он зверолюд.
Я никогда не слышала это унизительное прозвище из уст отца. В столице за него можно было получить плетей. Как смеют называть зверолюдьми ханъё, если Император, наш владыка, живой бог на земле – из них?! Я так растерялась, что замерла, вздрогнула и посмотрела на отца немного по-другому.
Видимо, посчитав мое молчание за сомнение, отец заговорил со мной мягко, как с ребенком, чашечкой ладоней накрыл мои сжавшиеся на коленях кулаки.
– Это противоречит всем нашим традициям и установленному порядку. Ты не поступишь так с наследием нашей семьи. Ты – драгоценность, Соль, ты первая девушка в нашем роду за тридцать поколений. Моя нежная гортензия.
Очнувшись, я непокорно откинула его руки.
– Но я не могу выйти за Хэджайма, отец! Это противоречит моему сердцу. Я не смогу быть счастливой, если буду вынуждена жить во лжи.
Отец вдруг вскочил с места, и его голос зазвучал грозно:
– Ты смеешь бросить вызов всей линии ши Рочи, всей нашей истории? Южной провинции и наместнику-Ворону?! Ты представляешь, какая миссия возложена на тебя, дитя? Ты несешь в себе традиции, Соль! Ты не имеешь права на такую самостоятельность. Ты девушка, а не мужчина и не способна решать задачи, где требуется логика, а не сердце. А я – способен. Так будет лучше для всех, для нас и для тебя!
